Альфред Шклярский - Томек в стране фараонов Страница 2

Все трое остановились у подножия монументальных гробниц. В серебристом свете луны, в лиловом тумане, поднимающемся над быстро остывающими песками, их глазам предстало изумительное незабываемое зрелище. Первым нарушил молчание, как всегда, капитан Новицкий:

– Над чем это вы так задумались? – не выдержал он.

– Зрелище пирамид разбудило мое воображение и оживило воспоминания, – ответил Томек. – Ты только подумай, капитан. Ведь когда-то греческий историк и путешественник Геродот, называемый отцом истории, смотрел, как мы сейчас, на гробницы фараонов, а было это за четыреста пятьдесят лет до нашей эры, они стояли здесь уже больше двадцати веков! И все-таки не факты, как бы ни были они поразительны, послужили поводом моего волнения. Этот свет, настроение навеяли на меня воспоминания о нашей первой экспедиции в Африку. Лунные горы, помнишь, Тадек? Их вершины возносились точно так же, как верхушки этих египетских пирамид.

– Подожди, подожди… что-то припоминаю… а да, горная цепь Рувензори на границе Уганды и Конго! Мы отправились за гориллами и окапи, да-да, помню. Неплохой был вид, но это потому, что тучи нависали очень низко. А здесь нет туч!

– Верно! Зато здесь носится в воздухе пыль пустыни и туман.

– Мальчики, мальчики! – укорила их Салли. – Неужели вы не понимаете, что с вами говорят тысячелетия?

– Синичка ты наша, да как же мы можем об этом забыть, когда ты все время нам об этом напоминаешь?

– Ну, я-то знаю, как мало из того, что я говорю, застревает в твоей памяти.

– Ты так думаешь? Ты ошибаешься! Разбуди меня ночью, и я тут же скажу, что гробница Хеопса возведена четыре с половиной тысячи лет тому назад, что только подготовка путей для перевозки строительных материалов длилась десять лет, а еще двадцать – сооружали гробницу. По сто тысяч каменщиков, плотников и чернорабочих работало в те три месяца каждого года, когда разливается Нил. Сколько же несчастных расстались здесь с жизнью! Я не могу избавиться от ощущения, что вокруг нас тысячи духов, не могу забыть о людях, чьи жизни были отданы в жертву тщеславию фараонов. Да, ты права. Здесь говорят тысячелетия…

Салли пронзила неприятная дрожь. Она плотнее закуталась в платок и, помолчав, произнесла:

– Я как-то не думала до сих пор об этом… Конечно, требовалось много жертв… Но ведь не одно тщеславие толкало фараонов возводить такие гробницы. Древние египтяне верили, что бессмертная человеческая душа становится тенью, вечно обитающей в находящемся за пределами Неба и Земли «мире мертвых», что ей нужны средства для дальнейшего существования. И потому мертвых погребали в гробницах, более прочных, чем просто дом.

– Знаю, знаю, ты уже не раз это говорила, – нетерпеливо прервал ее Новицкий. – Я считаю, что все это чисто языческие верования и обычаи. И многие египтяне думали так же, как я, раз они тащили сложенные в гробницах ценности. Одна спесь заставляла фараонов строить пирамиды. Людям попроще вполне хватало не таких дорогих мастаб[6], а их здесь без числа.

– Фараонов почитали как богов. Они всегда занимали самые высокие места как среди живых, так и среди мертвых, – не давала сбить себя Салли. – В мастабах хоронили могущественных придворных, чтобы они и дальше, в загробной жизни имели возможность служить своему господину. Покоиться в тени гробницы фараонов была великая честь.

– Ничего удивительного, что в Египте издавна господствуют чужеземцы, раз сами египтяне тратили время на возведение гробниц и языческие обряды, – не сдавался Новицкий.

– Ну, ну, капитан, а сам-то ты хотел, чтобы тебя похоронили у ног прекрасной махарани Альвару, ты о ней столько рассказывал… – напомнила Салли.

Они весело рассмеялись, но теперь, посерьезнев, к Новицкому присоединился и Томек:

– Это верно, что захватчики правят здесь, как у себя дома. Со времен нападения персов, то есть, почти две с половиной тысячи лет, в Египте хозяйничали чужеземцы. По этой земле прошли эфиопы, гиксосы, ассирийцы, вавилоняне, персы, греки, римляне, турки, французы, а сейчас здесь правят ненавистные египтянам британцы.

– А мне вот кажется, эти долго не продержатся, – заметил Новицкий. – В умы местных жителей все сильнее проникает идея: «Египет для египтян».

– Да, в любое время может произойти взрыв, – поддержал его Томек. – Тридцать лет тому назад египтяне уже показали когти.

– Тридцать лет тому назад, говоришь? Погоди, погоди… Ты имеешь в виду восстание Араби Паши?

– Совершенно верно, восстание против англичан![7]

– Я тогда еще был молокососом, но все же припоминаю драматические репортажи в газетах. В Каире и Александрии погибло несколько европейцев, а британского консула тяжело ранили. Грабили магазины, жгли дома. Тогда англичане обстреляли Александрию из корабельных орудий и подавили восстание, но сейчас земля все больше горит у них под ногами.

– Египтяне не любят англичан и ничего нет в том удивительного. Кто же способен обожать поработителей?

– Ну, у нас-то как раз английские паспорта, – напомнил Новицкий. – И я бы советовал не очень лезть египтянам на глаза во время блужданий по разным закоулкам.

– Дорогие мои, мне кажется, вы слишком много внимания уделяете безопасности, – заметила Салли. – В этих одеяниях вы так похожи на арабов, что я все смотрю, а где же молитвенные коврики? Но меня-то вы уж оставьте в покое, не буду я закрывать на улице себе лицо.

– Не хмурься, синичка! – весело произнес Новицкий. – С волками жить, по-волчьи выть. А что касается махарани Альвару, – он как будто даже обиделся, – так и ты бы ей в пояс кланялась, хотя бы потому, что она одарила нас, поляков, а особенно одного горячим чувством.

– Капитан, капитан, – пробовал унять Новицкого Томек, но, к счастью, Салли ничего не слышала и с жаром продолжала:

– Египтянам нет смысла ненавидеть всех европейцев. Ведь не все же они приходили в Египет только чтобы завоевывать. Как бы то ни было, Наполеон уничтожил пятисотлетнее жестокое господство мамелюков[8], положил начало европеизации Египта. Привезенные им в Египет сто пятьдесят французских ученых основали в Каире Египетский институт, изучали историю и культуру Древнего Египта[9]. Художник Денон[10], зачастую рискуя жизнью, исследовал и срисовывал древние памятники культуры в долине Нила. Научные исследования французов впервые после эпохи Древнего Рима явили миру забытую культуру и историю Древнего Египта.

– Трудно с этим спорить, – начал Новицкий, – но…

– Я еще не кончила, – поспешно прервала его Салли. – Солдаты Наполеона обнаружили знаменитый розетский камень, благодаря которому историк Шампольон[11] позднее раскрыл тайну египетских иероглифов. И тогда заговорили надписи со стен дворцов, храмов и гробниц, стали понятными папирусы, а в них была заключена вся драматическая история долины Нила.