Евгений Юнга - «Литке» идет на Запад! Страница 2

«Литке» под островами Самуила.

Книга открывается списком водителей ледореза. Лучшие капитаны страны командовали «Федором Литке». Каждый оставил свою особую память в судовой книге. Одни почтительно раскрывали ее для витиевато-небрежных росчерков лейтенантов британского флота, другие — для крючковатых иероглифов членов государственного совета и государственной думы. Книга испачкана старческими завитушками самовлюбленных генерал-майоров, головками женщин и стихотворными экспромтами, сложенными «под веселую руку»:

«Восхищенный прслестной «Канадою»,

Я пою ей здесь похвалу.

О ея буду помнить хозяине

И о том, как с ним пил марсалу.

Между этим перлом обывательского остроумия и последующей записью перерыв почти семь лет, — огневых лет борьбы с бело-английскими бандами Чайковского-Миллера.

Морякам Балтийского флота было не до судовой книги. Они, торопясь, установили на полубаке ледореза сухопутную трехдюймовку, закрасили прежнее название, наспех вывели на бортах: «Третий Интернационал», развели пары в топках всех шести котлов и ушли в горло Белого моря догонять ледокол «Минин», на котором удирал ставленник английских интервентов генерал Миллер.

Трехдюймовка дала всего один выстрел. От его силы раскололась пополам не защищенная бронею палуба «Канады», осколками посыпались стекла иллюминаторов.

Красные вымпела зареяли над Белым морем, но в списках флота не оказалось нового имени ледореза. Он продолжал работать в Северной Двине, спасал из дрейфа Карского моря зажатого паковыми льдами «Соловья Будимировича», носящего ныне славное имя «Малыгин», сидел на камнях Мурмана у Святого Носа с неизменной надписью под полубаком: «Канада».

Блестящий командир-ледокольщик, руководитель первой Карской экспедиции, Михаил Николаев, отец нынешнего капитана «Литке», был исключительно требователен к подчиненным. Чаще других доставалось сыну, пришедшему в 1922 году на «Канаду» третьим штурманом. Капитан «разносил» его за ошибки всех помощников. К тому же родственникам воспрещалось занимать командные должности на одном корабле. И молодой Николаев ушел с ледореза, дав слово вернуться тогда, когда на «Канаде» не будет отца.

Текли судовые будни. Корабль распрощался с севером, переброшенный на ледокольную работу в Черноморье. Матросы сбили медные буквы чужого названия и тщательно расписали на кругах, шлюпках и полубаке новое имя: «Федор Литке».

Над столом кают-компании появился извлеченный из архивов Географического общества старинный портрет. Сквозь стекло дубовой рамы щурил из-под косматых бровей колючие глаза седовласый полярник Федор Петрович Литке — руководитель четырех экспедиций на Новую Землю в первой четверти прошлого столетия, командир шлюпа «Сенявин», совершивший кругосветное плавание из Петербурга к берегам Камчатки и Чукотки, открывший острова Прибылова, Карагинские и Матвея в Беринговом море, основатель Русского географического общества, президент Академии наук.

Команда, скучая, начищала, «как чортов глаз», медные части, скатывала палубу, мыла белые, словно нетронутый снег, надстройки.

«Безукоризненно-щегольской вид «Литке», — восхищались на страницах судовой книги слушатели мореходных техникумов после практики на ледорезе, — заставляет радостно биться сердца всех, кому дорога мощь СССР. И нужно только пожалеть, что такое судно не ходит за советский рубеж».

Короткие недели зимней работы в Керченском проливе и Днепро-Бугском лимане сменялись долгими месяцами вынужденного прикола. Уходили на покой моряки, состарившиеся на «Литке». Покинул его и капитан Николаев (отец), и старший механик, хозяин корабельного сердца — Русецкий.

За четырнадцать лет, проведенных на ледорезе, он оставил в судовой книге несколько скупых фраз:

«Прощай, дорогая, славная «Канада», ныне «Литке». Было время, когда между мин, подлодок, при течи в тринадцать тысяч тонн и под выстрелами неприятеля, по колено в холодной воде, работали, не покидая тебя, севера и Карского моря».

В 1927 году на борт ледореза вступил молодой Николаев и занял место на капитанском мостике, где совсем недавно командовал его отец.

…Отрезанный льдами, третью навигацию не допускал к себе ни одно судно остров Врангеля. Три года ждали смены зимовщики. Кончались запасы продовольствия. Голодная смерть караулила первую советскую колонию Георгия Ушакова.

И тогда взошла звезда «Федора Литке».

Николаев отвел ледорез в сухой док Севастополя и, сдавая ледорез капитану К. А. Дублицкому, внес последнюю запись в судовую книгу:

«С грустью расставаясь с Тобою, могучее, прекрасное судно, передаю Тебя другому Хозяину, которому, надеюсь, Ты будешь так же верно, и который, уверен, полюбит Тебя так же сильно, как любили мы все. Я не сомневаюсь, что имя свое, свою репутацию безупречного мощного корабля Ты сохранишь. Я верю, что много-много лет еще Ты будешь с честью и прежней славой Твоей приносить пользу нашей родине.

1925 год. Севастополь».

«Полярный волк», Константин Александрович Дублицкий угнал ледорез через тропики к недоступному острову Врангеля.

Многие сомневались в крепости на вид хрупкого, изящного, как яхта, корпуса «Федора Литке». Спор был окончен в бухте Роджерс острова Врангеля. 31 августа 1929 года два полярника рассказали на страницах судовой книги о героическом рейсе ледореза.

Первый:

«Когда было решено, что на остров Врангеля пойдет «Ф. Литке», я, не видя судна, но читая наши дальневосточные газеты, вместе с ними считал, что правительство сделало ошибку. Но вот в сухом доке Дальзавода я впервые увидел ледорез и начал питать надежду, что на этом судно мы доберемся.

Сорок семь дней похода «Литке» до острова, из них 22 суток в тяжелых льдах. Льды были так тяжелы, что даже мой оптимизм временами колебался. Казалось, что мы из льдов не вылезем (другое судно и не вылезло бы). Но «Ф. Лптке», под руководством такого многоопытного в ледовых плаваниях капитана, как К. А. Дублицкий, его помощников В. М. Стехова, Е. Д. Бессмертного и Г. П. Львова, не только вылез из положения, которое казалось порой безнадежным, но и достиг острова.

Если бы мое пожелание имело силу, то желал бы, чтобы в 1932 году на смену нам и за нами пришел бы ты — «Федор Литке».

Второй:

«История плаваний к острову Врангеля и трехлетние личные наблюдения за состоянием льдов вокруг острова заставляют меня сделать вывод, что степень доступности острова в различные годы сильно колеблется. В одни годы Врангель легко доступен для обычных торговых судов и шхун, в другие же он недоступен даже для ледоколов.