Евгений Буянов - Улыбка на тропе Страница 21

Их, предостерегающих дам от аварий в горах! Их, чьи бренные кости разбросаны по горам и ледникам в концентрациях и количествах раз в 15–20 больших, чем от женщин! При общем-то соотношении «один к одной».

Их, М, – чей природный удел – опасный риск! Риск, зачастую лишенный всякого смысла, если отбросить глупое тщеславие и капризное самолюбие эгоистов, блуждающих в «потемках» самоутверждения, «самовыражения» и «самопознания»…

Их (М), зациклившихся на своих отвесных стенах или системах математических уравнений, и не понимающих, что все их страсти живут на очень небольшом «человеческом островке», что и даны они и нужны не всем. Что у других – своя борьба, на других «островках», борьба страстей не менее значимая…

Их (М), не всегда понимающих, что истинный героизм мужчины, – освободить женщину от необходимости войти в горящую избу, когда в ней кричит гибнущий ребенок («…Ведь кони все скачут, и скачут, а избы горят и горят…», – прав злодей Коржавин).

Их (М), не всегда понимающих, что истинный героизм, – это защитить ее и ребенка, выйдя на пещерного медведя с камнем в руке и с пониманием, что: «Все! Обречен»! Но, не понимая, что, если за тобой идет еще десяток таких же решительных, с камнями, то обречен уже медведь…

Их (М), не понимающих, что, если женщина шагнула к горящему дому, или подняла камень для безнадежной самозащиты, то ей не надо ничего объяснять, ее надо опередить!

Их (М), которых женщинам приходится останавливать на всем скаку, «горячих жеребцов». Их, так легко рискующих здоровьем и судьбой женщин в поисках легких любовных приключений, и не понимающих, что все то, что касается детей, не может быть «шуткой».

Их (М), привыкших в походах грубить друг другу, а потому считающих, что походы «огрубляют» прекрасные женские тела и души.

Их, не понимающих, что физическая закалка и сила в своих природных пределах для женщины так же необходима, а взрывные всплески и выходы эмоций даже еще более необходимы, чем мужчине!

***

Да, ребята!.. Женщина нас вводит в этот свет. И входим мы с ней в храм, а потом в нее с еще более высокими чувствами, чтобы опять выйти из нее и вместе с ней в виде новой жизни! Обретая через них, любимых, божественное бессмертие.

Потому-то мы, смертные «полубоги-герои», такие «крутые», что «оторвались» и «отрываемся» от них, богинь наших. И в этом отрыве нам иногда становится за них страшно, – куда страшнее, чем за себя. И мы не понимаем, что это их, великий женский голос природного самосохранения жизни, говорит в нас: «Спаси и сохрани!»…

А когда они рядом, нам страшно за них потому, что понимаем: мы им простим все, но вот горы могут им ошибку не простить. В частности, и потому, что природа не позволяет им так рисковать, как нам, более активным в нечеловеческой среде.

Но такими, как мы, они никогда не будут, – им не годятся все наши мерки и примитивные оценки. Их собственная природа достаточно красива, сложна и мудра, и охраняет она их сама куда лучше, чем мужские опаски и запреты. Конечно, неопытные люди должны слушать опытных, но это относится ко всем, а не только к женщинам. Кстати, в смысле послушания женщины куда покладистее «крутых» мужиков, и это тоже «часть оперения» крыльев их ангела-хранителя.

Потому решать они должны сами, – не надо им в этом отказывать, если мы их действительно любим. Наш удел – мудро помочь, обучить и объяснить то, что мы знаем и понимаем лучше. Дать им увидеть опасность и, если надо, спасти в беде…

Дать им право на собственные оценки меры риска, сложности, грани дозволенного. В них мы должны видеть равноправных друзей, а не опасные помехи собственным устремлениям. У немалого числа людей в прошлом и настоящем бытовал именно этот взгляд.

Запреты и неравноправие их отдаляют от нас, они нас хуже слышат и хуже понимают от этого.

Будут ли они нас слушать и слышать? А мы-то их часто слушаем и слышим?..

Вообще настоящая, высокая КУЛЬТУРА отношений подразумевает отсутствие всякого рода «навязывания» идей и введения необоснованных запретов. Это общий тезис…

Но возможны от некоторых крики: «Предатель! Как ты мог выдать наши секреты! Показать наши слабости тогда, когда наш удел – сила!..»

Но и сила, и слабость живут в нас, как «начала» женского рода. А перед женскими началами мы по природе своей достаточно слабы.

И (дальше с великим пафосом!) – сила, которую мы обретаем в горах и женщинах, является следствием нашей слабости к ним… (Вот «вжиг» загнул мужик!)

«Простите, – в нас сей слабый глас…»

Да, еще, наверно, будут реплики с женской стороны: «Вот, подхалим хитрый! Слышали такое, не обманешь!..»

Да, вот анекдот еще.

Встречает альпинист приятеля с «фингалом» на лице: «Как камнем по „фэйсу“ заработал?» А тот в ответ: «Технику безопасности не соблюдал. Без каски оказался, да еще жене сказал, что цветы, подаренные невесте, – это цветы на могилу собственной свободе. Вот она и пустила „летающую тарелку“, оказавшуюся миской. Вот так они наш юмор ценят, а смех прекращают…»

***

Даже умные мужики, согласитесь, побаиваются мести интеллектуалок, у которых ответы на все вопросы записаны на внутренней стороне прически, которые еще со студенческих времен сурово себя натренировали, вышивая всю юбку-шпаргалку изнутри ответами на насущные вопросы мироздания. И давящих мужиков своим интеллектом, как мух)!

Крутой перец

Максим Крутоперцев «фриклаймировал» стену СК ночью, под рождество, босиком. В новом стиле «мокрый блин», очень эффективном при минус 30 снаружи и плюс 40 внутри.

По поводу происхождения названия «СК» существовало несколько туманных версий: «связь кончаю», «стена кошмаров», «смерть-копейка», «сливай кранты», «смех кладбища», и еще несколько не менее красивых оборотов, так ласкающих слух макси-экстремалов, очень спешащих на собственные похороны и ведущих борьбу «на грани», между холодными объятиями скальных стен и теплыми объятиями крематория… (Опасливо поговаривали даже, что смысл «СК» сводился к «Сливной Клавке», – риск попасть в тиски тяжелых женских интеллектов за один такой намек был очень велик).

Начальный участок подъема СК («Скорого конца») носил название «Улица набитых фонарей», – очень многие здесь благоразумно заканчивали восхождение с сильно побитыми физиономиями… Умницы! С более верхних этажей клиенты возвращались уже на свои поминки. От стены пахло серой и идиотизмом.

Макс был асом! Он уступал на «полезушках» иногда только Викт`ору, Вику Шкуродеру, пока этот пьяница не погиб геройской смертью, защищая свою честь и достоинство от посягательств корешей-шерамыжников. По правде говоря, чести и достоинства у Вика никогда не было, – светлая память об этом любителе тусовок с потасовками и фанатике «нетрадиционного экстрима» прочно покоится на его таком темном прошлом, на которое тень уже не набросишь. Его любовь к скандалам и дракам уже обросла легендами. Его афоризм: «В кабаке хочу поддать и по морде гаду дать!», – уже стал народным! Вик не был «любителем» драк и скандалов, – он был профессионалом.