Последний рай. Черные острова - Милослав Стингл Страница 22

много раз рассказывали островитяне. Группами и поодиночке отступали они все дальше и дальше в глубь джунглей, питаясь тем, что им давал тропический лес — громадными лягушками, крысами, корнями и плодами деревьев. Эти лесные «робинзоны» в большинстве своем потеряли контакт с собственным командованием, да и между собой. Многие из них провели в лесах годы, некоторые даже пережили войну, так и не узнав об этом. Здешние жители уверяли меня в том, что несколько одичавших человек, последние остатки тех пропавших без вести десяти тысяч, бродят по гуадалканалским джунглям еще сейчас, спустя десятки лет после окончания войны, верные присяге, данной императору, — никогда не сдаваться.

Помимо тридцати тысяч погибших и пропавших без вести солдат и офицеров битва за Гуадалканал обошлась японцам более чем в шестьсот самолетов. Недосчитались и значительного числа боевых кораблей. Лишь во время гибели последнего каравана, который должен был спасти японский гарнизон Гуадалканала, японцы потеряли одиннадцать крупных судов. Но главным результатом битвы за Гуадалканал был решительный перелом в войне. Эта фаза войны на Тихом океане началась с освобождения Гуадалканала, а закончилась безоговорочной капитуляцией императорской Японии[54].

С того времени как Япония потерпела поражение, о Гуадалканале больше не вспоминали. Но те, кто воевал на Соломоновых островах, те, кто вернулся с Гуадалканала искалеченным и слепым, никогда не забудут этот остров.

Не забыли его и матери погибших, их жены и сестры, их невесты, а также прекрасная Мередит, от большой любви которой осталась лишь грустная песенка.

ДОРОГА В РОРОНИ

За воротами «Гендерсон Филд» я сажусь в кабину вездехода, и Гордон везет меня в столицу протектората — Хониару. Это название, переиначенное, так же как и многие другие на Гуадалканале, американскими солдатами, звучит неверно. Здешние жители называли этот отрезок побережья Нахо Ни Ара («Место, лежащее против восхода»).

Карта Соломоновых островов вообще пестрит ошибочно образованными географическими названиями. Так, залив, обозначенный на картах Мару, островитяне издавна называли «Мароу» («Черный песок»). Слово же мару обозначает «тень».

Хватит, однако, говорить о названиях на Соломоновых островах. Ошибки, возникающие при этом, аналогичны тем же, что допущены на картах и других меланезийских архипелагов. Вернемся на дорогу, по которой вездеход Гордона направляется в Хониару.

Война, как правило, всегда связана с уничтожением. Но здесь, на Гуадалканале, все построено как раз во время войны. И эта дорога тоже. Американцы прокладывали ее по мере продвижения на восток и на запад от побережья океана. Тянется она километров на тридцать, причем это единственная дорога на архипелаге, крайние точки которого отстоят друг от друга на две тысячи километров.

Через несколько минут мы въезжаем в столицу. Как известно, война разрушала и города. Но Хониару она не разрушила, а построила. Вдоль дороги, проложенной морской пехотой за время боевых операций, возникли десятки сооружений из ребристой жести. В наши дни бывшие казармы и штабные помещения превратились в административные корпуса, продовольственные склады и небольшой госпиталь.

Посреди поселка, который гордится тем, что его называют городом и даже столицей, сооружен небольшой памятник в честь тысячи шестисот павших и пяти тысяч раненых в гуадалканалской битве американцев. Я сфотографировал несколько раз обелиск, положил к его подножию цветы, но самого кладбища, о котором напоминает установленный здесь квадратный камень, нигде не обнаружил. Позже Гордон объяснил мне, что вскоре после окончания войны останки павших были перевезены в Америку и кладбище ликвидировано.

Но один покойник все же «вернулся» на Гуадалканал. Невеста моряка, погибшего на Соломоновых островах, решила, что ее возлюбленный предпочел бы лежать там, где он встретил смерть. Тело его было кремировано, а пепел брошен в море вблизи пляжа, где 7 августа 1942 года высадились первые отряды морской пехоты.

Хотя военного кладбища на Гуадалканале нет, других напоминаний о войне здесь предостаточно. Это не только аэродром «Гендерсон Филд», не только Хониара и дорога, ведущая к ней. Я встречался со следами войны и высоко в горах, куда привез меня Гордон Эдвардс во время длительной тренировочной поездки перед путешествием в глубь Гуадалканала. На опушке среди джунглей можно встретить единственный «памятник» цивилизации в этом диком тропическом месте — несколько рядов колючей проволоки. И когда позже я путешествовал по северному побережью Гуадалканала, то часто видел на прибрежных мелях останки японских кораблей и даже одну полузатопленную подводную лодку. Сбор металлолома не относится пока к тем «достижениям» цивилизации, с которыми уже столкнулась Меланезия, и поэтому остатки императорского флота все еще отдыхают там, где они несколько десятилетий назад закончили свои захватнические рейды.

В Хониаре есть госпиталь, и так как это действительно очень маленький городок, то я к своим новым знакомым вскоре смог причислить и одного английского врача, работающего там. Скорее по привычке, чем из любопытства, я стал расспрашивать его, от каких болезней островитяне страдают больше всего. Начал я разговор с малярии, потом перешел на венерические болезни, но, к своему удивлению, узнал, что наибольшие хлопоты врачам Хониары доставляют новые жертвы старой войны. На этом небольшом островке обе воюющие стороны сосредоточили огромное количество боеприпасов и оружия. Когда японцы стали отступать, то они растащили все, что было в складах, по лесным укрытиям, попрятали в пещеры, побросали в реки и ручьи, так что в буквальном смысле слова засыпали остров взрывчатыми веществами.

Во время поездки с Гордоном в джунгли мы натолкнулись на несколько японских гранат, но не тронули их. Мой друг отметил лишь, где они лежат, чтобы сообщить саперам. Бывший морской офицер, Гордон Эдвардс, конечно, знал, что нельзя даже прикасаться к гранатам. Администрация протектората постоянно предупреждает население об опасности, которую представляют эти случайные находки. Но с не меньшим упорством жители Гуадалканала игнорируют эти предостережения. И вот уже много лет здесь убивает, калечит, выжигает глаза оружие войны.

Вспоминая о знаменитой битве, я уже говорил о жителях острова, на котором она разыгралась. Как же они, островитяне, относились к войне, которая, казалось бы, их вовсе не касалась?

Первую поездку по Гуадалканалу я совершил в направлении на юго-восток от Хониары. Моей целью была деревенька Ророни, приютившаяся у самых джунглей. По дороге сюда я проехал еще несколько поселений. И всегда во время бесед с местными мужчинами, — женщины на Соломоновых островах казались мне значительно сдержаннее, — я спрашивал, что они или их отцы делали в течение тех двух памятных лет, когда названия этих далеких островов мелькали на первых полосах крупнейших газет.

Солдат императорской армии, отобравших Гуадалканал у англичан, островитяне вовсе не встречали цветами. Так что представление японцев, что их