Хеймиш Макиннинс - Восхождение в затерянный мир Страница 24

Я первым выбрался на берег — мокрый насквозь, зато избавленный почти от всей грязи, которая налипла в пути, — и поспешил подвесить свой гамак поближе к середине каркаса, поскольку у торцов хижины есть риск попасть под дождь. Остальные тоже занялись гамаками.

— Что сидишь так удрученно, Гордон? — произнес Дон, завязывая булинь на веревке гамака. — Почему не устраиваешься на ночь?

— Мы бы и рады устроиться, — ответил педантичный Гордон. — Да только наш камердинер, к сожалению, куда-то задевал Фреда, так что придется нам сидеть на этом бревне и смотреть, как вокруг лагеря сжимается кольцо муравьев и летучих мышей. У нас нет кисеи от комаров, нет даже спального мешка!

— Это верно. В походе быстро учишься на ошибках, — глубокомысленно заключил Дон.

Алекс признался мне, что совсем ослаб из-за нехватки еды. Он уже несколько дней ел очень мало, а некоторые носильщики, оставшиеся в лагере 3, вообще ничего не ели три дня.

Тем временем Морис развернул желтый брезент, другой носильщик доставил кое-какие продукты, и в маленькой лачуге, очевидно сооруженной экспедицией 1971 года, запылал костер. Морис снабдил нас горячей водой и сухим молоком. Сахар мы сами добыли в жестяной банке, разогнав скопище нежалящих пчел; при этом я подумал, что это одни из немногих нежалящих обитателей здешнего леса.

— Послушай, Морис, — спросил я, — ты что, так и носишь пчел в этой банке из лагеря в лагерь?

— Нет, сэр, — невозмутимо ответил Морис. — Их в любом лагере сколько угодно.

Стемнело, и мы поняли, что в этот вечер больше никто не поспеет в лагерь 4. Позднее выяснилось, что у Айзека было задумано устроить на ночь общий привал на промежуточной расчистке между лагерями 3 и 4 и он был очень недоволен, обнаружив, что мы проследовали дальше. Дон особенно рвался вперед, подальше от основной группы. Он предпочитает, чтобы в походе было поменьше суматохи, и тут я, откровенно говоря, с ним солидарен. Однако это вызывало неприязненную реакцию и никак не способствовало добрым отношениям между восходителями и остальными членами отряда, поскольку все время получались две обособленные группы.

Алексу и Гордону предстояла малоприятная ночевка. Алекс с великим недоверием осмотрел стол из тонких жердей, связанных с хлипкими козлами лубом обезьяньего каштана. Длина — сто восемьдесят, ширина-сорок пять сантиметров; хорошо, что габариты Алекса были меньше нормы.

— Да, с шотландскими отелями, пожалуй, не сравнится, Гордон, — заключил Алекс, проверяя, как пружинят сучья. — И все же придется нам как-то втиснуться.

Я выделил им свитер и анорак; Дон уступил оранжевую куртку с капюшоном. Здесь, как и впоследствии в лагере 5, нам больше всего докучали комары и москиты.

— Там летают настоящие «конкорды» и что-то наподобие электрических автомобильчиков, — сообщил Мо, закуривая сигарету. — Индейцы не любят останавливаться в лагере пять — он стоит на болоте.

Нил оставался с главной группой; позднее он рассказал мне, что одной из причин, почему Айзек намечал более короткий переход от лагеря 1, была нехватка носильщиков. Эта проблема вместе с недостатком продовольствия привела к настоящему затору. Нил тщетно пытался убедить индейцев, чтобы они на другой день двинулись дальше; уговоры Адриана тоже не помогали. Мы так и не выяснили потом, к чему сводилась суть конфликта и как он в конце концов был разрешен. Айзек не хотел вдаваться в подробности. Нил сказал мне, что индейцы грозили забрать свои вещи и уйти.

— А собраться для них — раз плюнуть, дружище! — горячо продолжал он. — Кинул в вариши сухую смену одежды — и до свидания…

Мы с наслаждением распростерлись на гамаках. Всякий раз, когда последний забирался в свой гамак, наступала напряженная минута, потому что каркас хижины грозил развалиться, однако угроза редко исполнялась. Отдыхая, мы рассказывали друг другу о своих любимых блюдах (излюбленная тема разговоров, когда не хватает еды); в это время Мо взялся за гамак Джо и начал его раскачивать. Качаясь в гамаке, испытываешь умиротворяющее чувство; наверно, это связано с генетической памятью о колыбели. Мы уже приметили, что индейцы умеют раскачиваться ни от чего не отталкиваясь — так дети разгоняют качели. Джо, в свою очередь, как следует раскачал Мо, одновременно толкая висевшего с другой стороны Дона. Дон ухватился за мой гамак, и пошла цепная реакция — шесть гамаков метались в воздухе, будто летающие лодки, грозя вот-вот исполнить сальто. Каркас колыхался и стонал, но, к счастью, выдержал непредвиденную нагрузку.

Я не завидовал Алексу и Гордону: укрытый кисеей, я слышал неумолчное жужжание комаров и москитов. Наши киношники лежали под одной из продольных балок каркаса, под прямым углом к гамакам. Столешницу отделяли от балки какие-нибудь сантиметры, и будь у кого-то из двойки нос подлиннее, он вполне мог бы войти в соприкосновение с жердями, служившими опорой для наших гамаков. Утром лица обоих были испещрены пятнами от укусов.

Как ни хотелось Дону и другим идти и дальше впереди основного отряда, без продовольствия и котелков это не представлялось возможным. Нам попросту нечего было есть, поэтому я вызвался дождаться остальных, добыть у них продукты и котелки и во второй половине дня подняться в лагерь 5 вместе с быстроногим индейцем Освальдом, который ходил с Майком и Мо до лагеря 7. Мое предложение было принято, только Алекс и Гордон предпочли ждать вместе со мной свое снаряжение и отставшего режиссера-постановщика.

Как только поумерился рассветный дождь, Дон и Джо двинулись в путь, подкрепившись горячим молоком.

— Слава богу, завернули кран, — заметил Гордон, глядя на небо. — Мне давно надо постираться.

— Нет уж, я подожду со стиркой до Джорджтауна, — важно отозвался я. — И стирать буду только то, в чем вернусь.

У меня был достаточный запас, чтобы выбрасывать грязное. А так как Гордон и Алекс сразу представили себе четыре-пять носильщиков, несущих мой гардероб, я объяснил им, что он состоит из двух пар белья и трех пар носков.

— Что ж, наверно, это упрощает жизнь, — заключил Гордон, вешая для сушки выстиранную рубашку. — Мы вот объявили конкурс на самые грязные кальсоны. Но участвуют только Нил, Алекс и я, восходители к соревнованию не допускаются.

— Дон все равно не смог бы участвовать, — сказал я, сокрушая каблуком крупную ядовитую многоножку. — Он не носит кальсон… Но если кто-нибудь из вас хоть малость пройдет с нами по стене, победа ему обеспечена!

В эту минуту на территорию лагеря вступил Нил, держа в руке белый посох (палку, с которой он ободрал кору), придававший ему сходство то ли с Иоанном Крестителем, то ли с персонажами из «Руководства для скаутов».