Джейн Крайл - За подводными сокровищами Страница 24

— Мы справимся с вашими животными, — сказал Барни, — пусть только попробуют нас укусить, мы будем огрызаться. Тут он сжал свои ягодичные мышцы, и пасть нарисованной ниже спины рожи сначала широко открылась, а потом закрылась.

На секунду все умолкли, последовал общий вздох, и местные жители буквально обезумели. Они катались по берегу, визжали, кричали в экстазе и заливались слезами от смеха.

Легкий пассат наполнил паруса, и мы направились к рифу. На горизонте громоздились белые кучевые облака. День был ослепительно яркий, насыщенный простыми цветами моря и неба. Наши паруса подхватывали песнь ветра, океанская же волна, разбиваясь о рифы, траурно причитала. В двух милях от берега дно стало постепенно подниматься. От океанской отмели подступали огромные синие волны, которые перекатывались и разбивались о коралловый риф. Всюду океан был покрыт величественными водяными валами, разбивавшимися о рифы через равные промежутки, превращаясь в пляшущую пену. На протяжении ста миль тянулись белые гребни вдоль барьерного рифа острова; они приносили с собой планктон и минералы, которыми питались коралловые полипы. Являясь плотоядным животным организмом, коралловый полип нуждается не только в пище, но и в свете, так как он живет в симбиозе с морскими водорослями, жизнедеятельность которых зависит от солнца. Поэтому кораллы рифов не могут жить под водой на глубине более 120 футов. Кроме того, спокойные глубины вредны для кораллов, так как необходимо, чтобы течение и волны смывали осадочные отложения с живых питающихся полипов. При благоприятных условиях коралловые рифы могут расти со скоростью до 3 дюймов в год, но температура воды должна быть выше 22°.

Основным фактором, влияющим на скорость роста полипов-кораллов, является поступление пищи: яиц морского ежа, крохотных медуз, зародышей крабов, мелких креветок и мириадов мельчайших живых организмов, которые дрейфуют в морских течениях. Со стороны моря, где океанские течения богаты планктоном, рост коралловых рифов наиболее интенсивен. Вот эту то сторону барьерного рифа мы и собирались исследовать.

Джо поставил судно на якорь в бухте под защитой барьерного рифа. Несмотря на это, мертвая зыбь сильно качала его. Глядя под взбудораженную поверхность воды, мы поняли, почему местные жители назвали барьерный риф Красным. Подводные коралловые массы, которые мы наблюдали сверху, были густо-красного цвета, похожего на цвет полированного красного дерева.

— Вы все-таки хотите погрузиться туда? — спросил Джо.

Да, мы действительно этого хотели. Он подтянул к борту шлюпку. Она плясала, как пробка, на поверхности беспокойного моря. Мы не могли спокойно спуститься, так как шлюпка ни на секунду не оставалась неподвижной, и спрыгнули в нее. Шкипер послал Простоватого Тома вместе с нами в качестве обеспечивающего.

Мы чувствовали себя ничтожными и одинокими среди огромного моря в этой шлюпчонке. Том греб по направлению к водяным валам, разбивавшимся о рифы.

— Дальше не греби! — крикнул шкипер Тому, стараясь перекричать грохот прибоя. Он боялся, что Том выведет шлюпку прямо в прибой на барьерном рифе.

— Будь наготове, — сказали мы Тому, собираясь нырнуть.

Шкипер уже нам рассказал, что кораллы острова Андрос самые красивые в мире. Однако о Красном рифе этого острова мы впервые услышали от него. Мы не знали, что в течение десяти лет Американский музей естественной истории собирал для экспозиции кораллы именно с этого рифа, так как это были самые красивые кораллы в северном полушарии. Мы совершенно не ожидали увидеть такую великолепную картину. Рев водяных валов наполнял воздух, водяные брызги мешали смотреть сквозь водолазные маски. Когда же мы опустились под бушующие волны и вода промыла стеклянные окошки масок, то оказались в каком-то волшебном сне.

Золотой песок дна не оставлял ни одного сверкающего солнечного луча не отраженным. Водяные валы гнули зеркало поверхности моря в слитки расплавленного золота, тут же разбивая их в золотую пыль и диски. В озаренном солнцем море целые облака золотых пузырьков оседали вниз, не уступая по яркости бриллиантовым капелькам водяных брызг, взлетающих к небу. Вся вода буквально жила, она плясала под дождем золотых пузырьков. Чудо рифа заключалось в кораллах. Толстый стебель коралла вырастает из желтого песка; над омываемым волнами дном на высоте шести футов раскрывается симметричный цветок коралла шафранного цвета. Его лепестки простираются во все стороны, стараясь поймать капельки этого золотого дождя. На вершине рифа было множество коралловых цветов, достигавших шести-восьми футов в диаметре и симметричных, как желтая роза.

Тайна кораллов велика. Миллионы отдельных животных, каждое из которых — отдельное существо, составляют безупречно симметричные соединения. Каждый полип заключен в собственную известковую коробку и отделен от своего соседа каменными стенами. Ни один из них не соединен с другими ни нервным волокном, ни пучком ткани, ни единой живой нитью. Каждый полип — отдельный и независимый животный организм, как пчела, муравей или даже человек. И все же, подобно пчелам или муравьям, кораллы живут организованной колонией с единым хозяйством. Во всей схеме их жизни имеется симметрия и порядок, приспособленный для выполнения определенной функции: обеспечить на поверхности кораллового образования максимальное количество получающих пищу полипов. Какие неведомые силы определяют этот порядок, эту схему? Какая сила обучает каждого отдельного муравья той роли, которую он должен сыграть в устройстве темного царства подземных тоннелей? Что заставляет каждую пчелку делать точно такую же ячейку, как у ее соседа? Что заставляет паука создавать симметрию в своей паутине или заставляет человека строить такой город, как Париж, в форме звезды? В этом тайна кораллового рифа.

Вначале нам казалось, что риф гол и пуст, если не считать мириадов желтых хемулид, висевших, как миражи, под кораллами. Но, по мере того как мы подплывали ближе к кораллу, он оживал. Групер высунул свою угрюмую физиономию из скалистой пещеры. Яркая голубая рыбка, окрашенная лазурью и золотом, проявляя любопытство, подплыла к моей маске. На нас уставился маленький красный пучеглазый холёцентрус, мимо нас проплыла большая скаровая рыба цвета электрик и стала пастись на кораллах.

У этого рифа жили два типа рыб — растениеядные и хищники. Иногда морские щуки, самые хищные из всех, медленно проплывали на расстоянии одного ярда от щетинозубой рыбы, которую они могли бы без труда проглотить. Рыбы не реагировали на присутствие морских щук, и не было заметно, чтобы более мелкая рыбка обращалась в бегство. Подобно луговым собачкам, мелкие рыбки, казалось, внимательно оценили обстановку и при приближении опасности только жались к своим безопасным норам. Многие из этих рыбок имели свои отдельные гнездышки. Иногда они затевали драку за любимую квартиру. Мы наблюдали, как щетинозубая рыба с возмущением напала и отогнала гораздо большую по размерам скаровую рыбу, которая слишком близко подступила к ее норе. Скаровых рыб было множество. Радужная скаровая рыба окрашена в такие цвета, которые вне воды не менее ярки, чем спектр; но под водой эти цвета скаровой рыбы смягчены и господствует яркая зелень ее выступающих клювоподобных зубов.