Андрей Шляхтинский - Амазонка: призраки зеленого ада Страница 25

Взрыв смеха. Кто-то поймал длинноусого мраморного сомика и выбросил его товарищу на берег. Но тот рыбу не поймал, и она снова шлепнулась в воду. Ненадолго. Несмотря на общую толчею в неширокой речушке, индейцы умудряются выбрать всю добычу, обследуя каждый сантиметр кромки берега и извлекая рыбу из таких мест, где я бы ее даже не заметил.

Пока матери бродят в воде, их маленькие — лет трех-четырех — дети сидят на берегу и тоже в меру сил помогают взрослым, подбирая выловленную рыбу и складывая ее в маленькую плетеную сумочку, которую обычно носят через плечо. Под конец, когда все, что можно было выловить, выловили, Кано снимает четырехметровую бамбуковую загородь. Рыбу делят на равные порции между семьями. Женщины и девочки тут же потрошат ее, выбрасывая кишки в реку, и разносят по домам. Аро, я и его жена с дочерьми и сыном возвращаемся домой. Индеанки, не теряя времени, ставят на очаг котелок с водой и принимаются стряпать еду. Вскоре из двух соседних домов приходят мужчины, за ними их жены и дети. От каждой семьи приносят две или три рыбины в подарок: сегодня все будут обедать в доме Аро. Настроение отличное: наконец-то мясо!

Вот уже и большая створка речной ракушки, служащая всем нам ложкой, лежит внутренней стороной вверх в опустевшей глиняной тарелке. Трапеза окончена. Каждый из нас семерых, мужчин и мальчиков, ел этой раковиной, поочередно зачерпывая бульон и возвращая ее на место, перевернув черной наружной стороной кверху. Теперь все мы благодарим друг друга ритуальным: «Спасибо, брат, спасибо, брат». Опять пьем масату. Постепенно индейцы расходятся, возвращаются к себе домой. Нам же с Аро и его семьей предстоит еще идти в джунгли за медом диких пчел. Воистину, сегодня великий день обжор и сладкоежек!

Должен предупредить впечатлительного читателя, что разорять пчелиные гнезда в джунглях Амазонки — времяпрепровождение отнюдь не болезненное и не имеющее никакого отношения к мазохизму. Существует множество видов этих насекомых, однако большинство из них лишены жала и не кусаются. Поэтому основное неудобство при сборе меда в том, что десятки пчел беспомощно кружатся вокруг тебя, в отместку стремясь залезть в глаза и во все естественные отверстия на теле двуногого вандала.

Надо заметить, что у чайяуита пчела ассоциируется не с работящим существом, а, наоборот, с лодырем и лентяем. Тут индейцы в корне отличаются от нас, считающих пчел, равно как и муравьев, настоящими трудягами. У чайяуита есть такая сказка.

В прежние времена многоножка-амашура, дикая пчела-нино' и гриф-супо' были людьми. Все трое.

У одной старой женщины было три дочери, и вот они вышли замуж. Одна за многоножку, другая — за пчелу, а третья — за грифа. Минул месяц со свадьбы, и мать отправилась поглядеть, какие у нее зятья. Пришла она на расчистку к многоножке и увидела, что все деревья уже повалены, осталось только сжечь их.

Затем старушка пошла к пчеле, но так и не нашла его расчистку. Ведь тот даже не начинал расчищать джунгли, а вместо этого сидел в дупле большого дерева и шумел.

После пчелы женщина побрела искать своего третьего зятя, грифа-супо'. Но и этот не работал. Он лишь все время выбирал и ел блох из своих волос, которые для удобства снял с головы. А вот надеть волосы обратно гриф так и не сумел. Поэтому, когда все превратились в животных, гриф остался с лысой головой.

Пора в джунгли за медом, ибо солнце уже клонится к вечеру. Уходим все, кроме одной из старших дочерей Маленького Вождя, остающейся в доме нянчиться со своим недавно рожденным братом. Его сын-подросток берет старое одноствольное дробовое ружье, сам Аро вооружается мачете, повесив его себе за спину. Теперь я понимаю, зачем чайяуита привязывают к рукоятке большого тесака красочный шнурок-пояс, которым женщины подпоясывают юбки: прежде мне не приходилось видеть, чтобы мачете носили, завязав на шее. Мне выпадает тащить топор на длинном топорище. Женщины несут два металлических котелка: один под «пчелиную воду», а второй под сури, или шуни, — так индейцы называют больших, жирных личинок черного жука-долгоносика, живущих в стволах пальм агуахе.

Сколько уже прожил среди индейцев, а все никак не могу привыкнуть к виду тропы, истоптанной босыми ногами мужчин, женщин и детей. Ладно где-нибудь на чакрах или старых заросших расчистках. Случается, что на свои «плантации» и в более обжитых местах индейцы ходят босыми. Но вот в джунглях! Признаюсь, для меня вид отпечатков ступней на земле все еще несет налет экзотичности.

Тем временем наша колонна довольно шустро продвигается лесом, не обращая внимания на встречающихся чаще обыкновенного черных и бурых змей афанинга. Индейцы не убивают их, так как они не ядовиты и не нападают на людей. Вообще замечу, что эта моя экспедиция, как ни одна прежняя, богата на встречи с разными кусачими и жалящими тварями: то наткнешься на скорпиона с кучей крошечных детенышей на спине, то на змей, некоторые из которых ядовиты и опасны. Будто тянет их ко мне. Невольно закрадывается в голову мысль: а не надумал ли какой-нибудь из лесных духов чайяуита — уа'йян покалечить или и вовсе свести меня в могилу. Ведь что ни день — то какая-нибудь кусачая гадина.

Вот мы и пришли наконец. В нетолстом стволе дерева на высоте роста индейца — дупло. Я замечаю его не сразу: оно залеплено черным застывшим воском пчел, а сам лаз закрыт плоской деревяшкой. Маленький Вождь внимательно осматривает его и принимается отковыривать деревяшку пружинящим клинком мачете.

— Брат, когда ты нашел это дупло? — обращаюсь я к Аро.

— Год назад, — отвечает он.

— А ты уже доставал мед отсюда?

— Да, брат. Год назад доставал. А потом закрыл дыру, чтобы пчелы не улетели. Сейчас снова достанем.

И Маленький Вождь, поднапрягшись, отдирает крышку. В тот же миг из дупла с громким гудением высыпают десятки, сотни недовольных черных пчел. Аро же преспокойно, не опасаясь их укусов, запускает руки внутрь и извлекает оттуда куски мягких сот, сочащихся прозрачным, опьяняющим и дурманящим медом. Господи, какой аромат! Никогда прежде мне не доводилось пробовать такую фантастически прекрасную «пчелиную воду». Это не мед, а нектар олимпийских богов! Потрясающий букет!

Аро выгреб все, что можно было вытащить из этого гнезда, сложил в котелок и закрыл крышкой. Теперь несколько пар смуглых жаждущих рук тянутся к дыре в дереве, липкие пальцы тут же облизываются жадными губами. Вместе с прозрачным и жидким, словно вода, медом в рот попадает и ярко-оранжевая кашица из сот. Она кислая до оскомины, но прекрасно оттягивает приторную сладость «пчелиной воды». Когда слизывать уже нечего, маленький вождь закрывает деревяшкой отверстие и приматывает его к стволу отрезком лианы: