Петр Перминов - Улыбка сфинкса Страница 25

Руссилион на собственной шкуре испытал растущую враждебность египтян. 2 августа 1798 г. 32-я полубригада расположилась лагерем в деревне эль-Филь, на правом берегу Нила, в 15 милях от Каира. Руссилиону, которому было поручено добывать продукты, постоянно приходилось вступать в контакт с местным населением, не скрывавшим своей враждебности к французам. Единственным человеком, кто, как казалось Руссилиону, испытывал к ним расположение, был шейх близлежащей деревни. Однако вскоре выяснилось, что и это было лишь военной хитростью. Однажды вечером шейх сообщил, что скоро в окрестностях деревни будет проходить большая традиционная ярмарка, на которую съедутся бедуинские племена. «Ночью, — пишет Руссилион, — мы увидели много огней, зажженных в ближайших деревнях. Имея подозрение, мы держались настороже. 8 августа в 7 часов утра мы заметили много народу в отдалении. Генерал Рампон уверял, что это были дружественные племена. Большинство приближавшихся ехали верхами. Арабы спокойно подъезжали к нашим аванпостам, которые были наготове. Вдруг арабы напали на них с пиками в руках, огонь со стороны постов задержал их, но это послужило сигналом возмущения. Все жители, считавшиеся прежде друзьями французов, набросились на их лагерь и мгновенно разграбили его»{29}. Французы с боем отступали к берегу Нила. Положение их было отчаянным.

«У нас не было и 300 человек, способных к бою, — продолжает Руссилион. — Остальные были поражены офтальмией и совершенно слепы; они следовали за своими товарищами, держась за полы их мундиров. В этом ужасном положении мы увидели громадную толпу неприятелей, спускавшихся с горы Мукаттам позади деревни. Они бегом поспешили присоединиться к тем, которые были в долине, и с ужасными криками произвели общую атаку, но мы встретили их хладнокровно и покрыли долину их телами. Нам они большого вреда не сделали, потому что вся эта масса была главным образом вооружена пиками и палками. Немногие имели плохие ружья, однако вскоре мы были вынуждены прекратить стрельбу из-за недостатка патронов»{30}. Отбить нападение разъяренной толпы французам помогли только два орудия, из которых они дали несколько залпов картечью по почти безоружным египтянам.

Это только один эпизод из бесконечных кампаний реквизиций, массовых расстрелов и сожжения целых деревень, о которых упоминает Руссилион. Он свидетельствует, что моральный дух французских войск по мере того, как затягивалось их пребывание в Египте, неуклонно падал. Особенно обескураживали французов постоянные перебои с доставкой продуктов питания и боеприпасов, а также повальная эпидемия офтальмии, деморализовывавшая солдат. Кстати, ответственность за то, что не были приняты соответствующие меры для профилактики заболеваний глаз, Руссилион также возлагает на Бонапарта. Он пишет, что о глазных болезнях, вызванных египетским климатом, во Франции было известно еще со времен крестовых походов. После непродолжительного пребывания в Египте в войске Людовика Святого оказалось много слепых, и он основал для них в Париже госпиталь на 300 кроватей.

Читая книгу Руссилиона, ясно видишь, как неизменно терпели неудачу попытки Бонапарта найти общий язык с населением непонятной и загадочной для пего страны. Любой шаг Бонапарта — заем торговцам, приказ открывать ворота, на которые запирались на ночь улицы центральной части Каира, или перемещение мусульманского кладбища из района площади Эзбекия за пределы города — встречался в штыки и истолковывался египтянами как покушение на устоявшиеся традиции и каноны ислама.

21 октября 1798 г. в Каире вспыхнуло народное восстание, на подавление которого Бонапарту пришлось бросить все имеющиеся у него силы. Руссилион сам видел, как французская артиллерия начала из Цитадели обстреливать густонаселенные кварталы Каира и Большую мечеть Аль-Азхар, где скрывались восставшие. «Мы убедились, — пишет Руссилион, — что в стране, где мы были в таком ничтожном количестве, где все жители по своему религиозному фанатизму являлись нашими непримиримыми врагами, единственно можно было держаться, наводя страх»{31}. Каирское восстание глубоко потрясло Бонапарта, открыло ему глаза на несбыточность его прожектов и знаменовало собой перелом в тактике по отношению к местному населению. Попытки неповиновения французы стали подавлять с подчеркнутой жестокостью. Это еще более сгустило атмосферу враждебности вокруг французских оккупантов.

Зиму 1798/99 г. Руссилион в составе своей полу-бригады провел в Верхнем Египте. Вернувшись в Каир в начале февраля 1799 г., он нашел значительные перемены в настроении войск. Ему сообщили об уничтожении французского флота Нельсоном при Абу-Кире, которое Бонапарт держал в тайне от войск несколько месяцев. Вину за гибель флота армия приписывала главнокомандующему, так как солдаты, естественно, не знали, что адмирал Брюес не выполнил приказа Бонапарта укрыть флот в Александрийской бухте, где он был бы недоступен Нельсону.

Раздражала солдат и амурная история Бонапарта с женой лейтенанта Фуреса, которая стала широко известна. Отправляясь в Египет, Бонапарт запретил офицерам брать с собой жен, но часть из них нарушила приказание, и группа француженок, переодетых в мужское платье, сопровождала экспедиционный корпус. Среди них была и Маргарита Полина Бельвилль, жена лейтенанта Фуреса. Бедный Фурес, которому не повезло только потому, что его хорошенькая жена попалась на глаза Бонапарту, был отправлен главнокомандующим со срочным поручением во Францию. Однако корабль, на котором следовал Фурес, был перехвачен англичанами в Средиземном море. Фурес вновь очутился в Египте. Явившись в Каир, он застал свою жену у Бонапарта. Адъютантам главнокомандующего с большим трудом удалось успокоить разъяренного лейтенанта. Фурес и его жена быстренько покинули Египет, однако неприятный осадок у французской армии, уставшей от тягот и лишений походной жизни, остался.

Еще более упал престиж Бонапарта в глазах французских солдат после того, как Порта объявила войну Франции и сформировала против нее две большие армии. Экспедиция в Сирию, которая была предпринята Бонапартом для того, чтобы нанести удар по тылам турок, принесла новые неприятности.

Возвращение наполеоновских войск из Сирии в описании Руссилиона напоминает исход французов из России. Измученные и голодные солдаты и офицеры гибли сотнями, их трупы устилали морской берег. Во всех своих бедах армия винила главнокомандующего. Солдаты роптали, говорили, что Наполеон болен излишним честолюбием и они не хотят быть его жертвами.

14 июня 1799 г. состоялся «торжественный» вход французских войск в Каир. Однако измученным войскам не суждено было отдохнуть. Вскоре турки высадились на александрийском берегу и взяли приступом редут, защищавший деревню Абу-Кир. 400 французам отрубили головы. В Абу-Кире обосновалась отлично вооруженная турецкая армия из 18 тыс. янычар, поддерживаемая с моря английской артиллерией. Французов было всего около 6 тыс. Собрав войска, Бонапарт произнес перед ними речь, начинавшуюся словами: «Судьба армии зависит от сражения, которое мы дадим. Побежденного ждет или смерть, или рабство».