Арнольд Якоби - Сеньор Кон-Тики Страница 26

В этой бригаде Тур познакомился с бродягой Джимми Макдональдом и потом не раз его поминал добром. В трескучий мороз Тур втащил на крышу веревку, к которой вместо ведра с асфальтом был привязан кирпич. Кирпич был горячий. Тур недоуменно поглядел вниз — в чем дело? Рабочий у котла — его только что прислали в бригаду — делал ему другим кирпичом какие-то знаки. Понятно: это взамен грелки! Тур сунул кирпич за пазуху, погрел сперва живот, потом спину. Хорошо… В перерыве он спустился вниз и поблагодарил своего благодетеля. Это был невысокий коренастый человек, в окружении жесткой щетины сверкали белые крепкие зубы. Взгляд открытый, дружелюбный, исполненный доброты. Сразу видно — отличный парень.

Остальные тоже спустились и подошли к костру погреться. Один из них хотел было подбросить дров, но Тур его остановил и рассказал, как его поучал один индеец в Белла-Куле:

— Белый человек глупый, делает большой костер, подойти нельзя. Красный человек умный, делает маленький костер и садится на него.

Ребята рассмеялись, потом каждый отгреб себе углей и присел над ними на корточках. Отличный способ греться!

Говорят, что тяжелая жизнь рождает дурных людей. Тур не раз видел примеры этого. Но Джимми был исключением из правила. Фортуна почти всегда отворачивалась от него, и, однако, зависть и ожесточение были ему чужды. Джимми ничего не ждал от будущего, с людей не спрашивал и к себе не предъявлял больших требований. Такой подход к жизни позволял ему чувствовать себя вполне счастливым. На всем свете трудно было бы найти другого такого весельчака. От любой шутки он хохотал до упаду. Джимми и сам знал бездну историй, охотно и откровенно рассказывал про собственные злоключения. Сколько он себя помнил, у него никогда не было дома и он никогда не видел отца. Одно время Джимми работал старателем, а после того преимущественно вел жизнь «хобо», потому что с детства у него в крови была лихорадка странствий. Человек простой и бесхитростный, он не скрывал своих минусов и даже с гордостью сообщал, что побывал во всех тюрьмах Канады, кроме одной — виннипегской. Всегда поводом были мелкие прегрешения, на которые его толкала нужда: в одном месте он свернул голову курице, в другом стащил что-то из одежды. Раз Джимми шел мимо двора и увидел, что на веревке сушатся чистые и целые носки. Посмотрел кругом, живо разулся, снял носки с веревки и надел, а на их место повесил свои, дырявые и спереди, и сзади, заскорузлые от пота и дорожной пыли. И весело зашагал дальше по дороге, которой не было видно ни конца ни края.

Джимми стал самым верным другом Тура на комбинате. Они от души веселились вместе и во время работы часто уносились в своем воображении далеко-далеко за пределы неуютной заводской территории. В один особенно сырой и холодный день друзья в перерыве укрылись в большом инструментальном ящике рядом с асфальтовым котлом, подперев открытую крышку метлой. Джимми рассказывал что-то про Амазонку, они «гребли» лопатами в котле и представляли себе, что идут на веслах вверх по реке в краю, где их со всех сторон подстерегают опасности. Перерыв уже кончился, вдруг два любителя романтических приключений заметили, что к ним быстро идет старший инспектор. Они выскочили из ящика и живо принялись подбрасывать дрова в огонь под котлом, но инспектор, конечно, успел все заметить. Второпях Тур сунул в рот последний кусок макаронного пудинга, который взял с собой на завтрак, и теперь никак не мог его проглотить. Хоть бы инспектор не заговорил с ним… Слава богу, пронесло. Старший инспектор обратился к Джимми. И спросил, не знает ли тот рабочего по фамилии Хейердал, норвежца по национальности. Джимми показал на Тура.

— Это ваша статья про острова Южных морей напечатана в «Нейшнл джиогрэфик мэгэзин»? — спросил инспектор.

— Мг, — промычал Тур, ворочая языком макароны.

Удивленный инспектор ничего не понял, и пришлось багровому от замешательства Туру выплюнуть застрявший в глотке клейкий пудинг.

Впрочем, инспектор спокойно отнесся ко всему этому. И вежливо спросил, не согласится ли Хейердал прочесть лекцию о полинезийских островах в местном клубе «Ротари». Получив положительный ответ, он пошел дальше. Джимми удивился так, что свалился в ящик. В клуб «Ротари», объяснил он, пускают только «белые воротнички» — самое высокое начальство.

— Ну, брат, теперь твоя карьера сделана!

Потом Туру сказали, на какой день назначена лекция, и велели принести в чемодане черный костюм. С утра он мазал толь асфальтом, но за полчаса до обеденного перерыва его отвели в душ, чтобы помылся, переоделся и приходил в клуб на ленч. Лектора посадили на почетное место за роскошным столом. Туру казалось, что он очнулся от кошмара. Угощение было великолепное, а доклад встретили долгими и горячими аплодисментами. Тур выслушал немало лестных слов, после чего его отвезли обратно на комбинат — смена еще не кончилась. Гонорара он не получил, довольно с него чести быть принятым «крахмальными воротничками».

У этого случая были последствия, которых Тур никак не предвидел. Товарищи по работе смотрели на него так, будто он их предал. Дескать, вышло, как они думали с самого начала: он не «свой». Только Джимми остался ему верен.

Работа в «асфальтовой» бригаде кончилась внезапно. Один из рабочих, поднимая ведро с асфальтом, сорвался с крыши. Его срочно отправили в больницу вместе с варщиком, которого окатило расплавленным асфальтом. Случайно в тот день внизу работал не Джимми, а другой. Бригаду распустили, и Тур вместе с Джимми вернулся к разнорабочим.

Между тем на имя Тура неожиданно пришло приятное письмо от только что учрежденного журнала в Нью-Йорке. Журнал назывался «Интернейшнл сайенс», он должен был стать трибуной для европейских ученых, которых воина заставила уехать в США. Редакция заказала Хейердалу статью о его исследованиях. Тур уже успел скопить достаточно денег, чтобы вернуть долг Томасу Ульсену, да еще у него осталось на отпуск. Он подал заявление, и ему предоставили три недели за свой счет, чтобы написать статью.

В статье «Зародилась Ли полинезийская культура в Америке?», напечатанной в мае 1941 года, была впервые обнародована теория Хейердала, которая в своей основе остается неизменной до сегодняшнего дня. Вот как она сформулирована там на странице 18:

«… ныне, после года исследований на побережье Британской Колумбии, мне кажется, что я располагаю достаточным материалом, указывающим на две различные миграции с американского материка на острова Полинезии.

1) Доинкская цивилизация с центром в районе озера Титикака и на побережье Перу, видимо, сравнительно рано достигла Полинезии через остров Пасхи, а 2) более поздняя волна переселенцев, потомки которых составляют главную часть нынешней полинезийской расы, из области Белла-Кула в Британской Колумбии достигла островов через Гавайский архипелаг около 1000 года нашей эры».