Олег Алякринский - Австралия (Путеводитель) Страница 26

В прошлом попытки культурной ассимиляции нередко имели трагический итог. Альберт Наматджира, например, был первым аборигеном-художником, который воссоздавал суровые пейзажи центральной Австралии в европеизированных акварелях. И хотя его творчество получило мировую известность, Наматджура так и не смог примириться с культурными различиями между аборигенным и европейским стилем жизни. В 1950-е гг. ему было даровано австралийское гражданство и официальное разрешение употреблять спиртное — в то время как простые аборигены были лишены этих привилегий. Белые патроны заманили художника в ловушку европейских условностей, но отказались признать его обязательства перед своим народом. Раздавая заработанные деньги бедствующим родственникам, сам художник стал алкоголиком и часто оказывался за решеткой. Одаренный и гордый абориген рано умер, оказавшись жертвой маргинального существования чужого среди своих, который не стал своим среди чужих.

Многие аборигены, впрочем, с успехом вписались в австралийское общество. Невилль Боннер стал сенатором федерального парламента, а пастор сэр Даг Николс был назначен губернатором Южной Австралии. Ивонн Гулагонш-Каули стала чемпионкой уимблдонского теннисного турнира, а Уджеру Нунаккол (бывшая Кейт Уокер) остается крупнейшей австралийской писательницей и художницей. Такие писатели, как Херб Уортон (автор книги „Ты где был, приятель?“) и Эвелин Кроуфорд (автор книги „Над моими следами“) пользуются огромной популярностью. Можно назвать огромное число аборигенов-звезд спорта (среди них, к примеру, „летающие братья Элла“ в футболе), актеров (Дэвид Галпилил, комик Эрни Динго). В современной живописи почетное место занимают Тревор Николлс и Дэнни Иствуд, фотограф Трейси Мофффит, можно также вспомнить „Танцевальную школу аборигенов и островитян“, популярный музыкальный ансамбль Йоту-Йинди, которым руководит бывший „австралиец года“ Мандавуй Юнупингу.

Хотя аборигены до сих испытывают различные формы дискриминации, в 1990-е гг. появилась надежда на существенное улучшение их положения. Многие австралийцы считают, что это — приоритетная проблема социальной жизни страны. Хотя никакими словами и благими делами невозможно перечеркнуть кровавую летопись колониального прошлого, взаимопонимание между белыми австралийцами и аборигенами должно стать фундаментом духовного благополучия страны на пороге XXI в.

ИСКУССТВО

На протяжении всей современной истории Австралия считалась культурной пустыней — и в „остальном мире“ и, как ни странно, самими австралийцами. После второй мировой войны многие австралийские деятели культуры уезжали за океан — почти непременно в Лондон — и там покоряли вершины славы. Так произошло с оперной певицей Джоан Сазерленд, писателем Патриком Уайтом, художниками Сиднеем Ноланом и Албертом Такером, балетным танцовщиком Робертом Хелпманом, скульптором Клементом Медмором и многими другими. Австралийская аудитория, жаловались экспатрианты, выказывают полное отсутствие утонченного вкуса и непонимание „высокого“ искусства.

Эта черта — „культурное самоуничижение“ — появилась очень давно: литературные запросы первых поселенцев, к примеру, были весьма скромными и примитивными. Успех, похоже, ожидал лишь тех писателей, которые забывали о своей австралийской сущности и выбирали себе удел экспатриантов. Местные литераторы считали позором, что один из лучших романов об Австралии принадлежал перу заезжего писателя — речь идет о „Кенгуру“ (1923) англичанина Д. Г. Лоуренса.

В 1970-е гг. художественный ландшафт страны менялся стремительными темпами, и с расцветом здесь разных форм многие давние эмигранты поспешили вернуться на родину. Отчасти этот попятный исход объяснялся тем, что аудитория „потребителей искусства“ выросла до такой степени, что в Австралии теперь деятель культуры вполне может — и неплохо — зарабатывать своим творчеством на жизнь (во всяком случае, живя на государственные гранты, выделяемые Австралийским Советом). Отчасти это стало возможно благодаря развитию глобальных средств массовой коммуникации: писатель или художник, оставаясь в родном Сиднее или Мельбурне, все равно имеет доступ к мировому рынку культуры.

И все же обзор австралийского искусства показывает, что реальное положение вещей здесь было далеко не столь унылым, как казалось многим.

Британская культурная модель. Первый век австрало-европейской культуры был, что не удивительно, эпохой откровенных заимствований. Белые уголовники и их белые тюремщики не интересовались культурой аборигенов, возникшей по меньшей мере за 50 тыс. лет до их прибытия на континент. Тогда в Австралии укоренились стереотипы английского георгианского искусства, мировоззрения и жизненных устремлений, которые прививались на австралийской почве вместе с европейскими саженцами и семенами.

В живописи и поэзии того времени почти не найти оригинальных тем или образов. В ранних колониальных пейзажах даже деревья и те как две капли воды похожи на европейские — ведь Австралия считалась „Аркадией“, а не Вулломулу или Какаду. Этот британский субстрат до сих пор ощутим в австралийской культуре — от популярности оперы до всенародной любви к рождественским сверчкам и снегу, плющу и остролисту, которые украшают австралийские рождественские открытки (хотя накануне Рождества семьи нередко целый день проводят на пляже под палящим солнцем).

Первый перелом в австралийской культурной истории произошел в 1890-е гг., ознаменовавшиеся расцветом австралийского национализма. Националистическая идеология нашла отражение в искусстве, особенно в литературе. То был период поэтов-балладистов и авторов короткого рассказа, группировавшихся вокруг журнала „Буллетин“. Они подхватили традиции поэта Банджо Патерсона и Генри Лоусона, лучшего австралийского мастера короткого рассказа. Многие из них воспевали буш и его благородную этику: законы „мужской дружбы“, национализм и стойкость бедняков перед лицом угнетателей — „аристократов-англофилов“. Джозеф Ферви написал роман „Такова жизнь“ (по преданию, это были последние слова бушрейнджера и народного героя Неда Келли, произнесенные им перед казнью).

Необычайной популярностью пользовались рассказы Стила Радда о жизни бедняков буша „По нашему выбору“ — из которых много лет спустя выросли комедийные радио-сериалы и анекдоты про Дэда и Дейва. Чуть позже С. Дж. Деннис начал живописать городских чудаков в стихотворных балладах о Динджер Мике и Сентиментальном парне.

Этот литературный взрыв заложил традиции австралийской национальной литературы, которая в нашем веке окрепла в романах Генри Генделя Ричардсона, Майлса Франклина, Кристины Стед и Эвы Ленгли, рассказах Барбары Бейнтон, Гэвина Кейси и Питера Кауена, в поэзии Кристофера Бреннана, Кеннета Слесора, Р. Д. Фицджеральда, Дугласа Стюарта, Джудит Райт и вплоть до писателей наших дней.