Виктор Боярский - Семь месяцев бесконечности Страница 27

С утра снег, белая мгла, минус 27 градусов, гор не видно, вокруг сплошное молоко, однако решили выходить. Нарты, которые успело полностью занести за вчерашний день, пришлось долго раскапывать. На месте лагеря остались огромные снежные бугры — надувы за нартами и палатками. Движение началось с того, что нарты Уилла, наехав на один из таких снежных бугров, перевернулись и вся поклажа рассыпалась, так что пришлось все перепаковывать заново. Тем временем Джеф и Кейзо на своих упряжках ушли вперед и растворились в белой пелене падающего снега. След их был виден хорошо, поэтому собаки Уилла, ведомые опытным Сэмом, уверенно по нему шли. Поверхность была идеальной для скольжения: вчера во время пурги из-за сильного ветра снег не одерживался на открытых участках, а сегодня, когда ветер ему не мешал, снег аккуратно покрыл твердую поверхность ледника тонким белым пушистым ковриком, скользить по которому было легко и приятно. После неудачных поисков склада с продовольствием нарты наши стали заметно легче и не доставляли особых забот отдохнувшим за сутки собакам. По их настроению было видно, что сегодняшний день им в радость. Мы шли, прижимаясь к северным склонам гор полуострова Йерг, в глубь ледникового залива Трейл. О существовании гор слева от нас можно было только догадываться по едва угадываемым в белой мгле расплывчатым силуэтам, причем абсолютно ничего не говорило о том, что и справа от нас тоже есть горы. Часа через два снегопад прекратился и окружающий нас пейзаж стал преображаться прямо на глазах. Сначала проявились как будто светящиеся изнутри голубые сколы висячих ледников слева от нашего курса, затем постепенно стали проявляться и поддерживающие эти ледники горы. Казалось, что мы ехали вдоль края огромного сказочного пирога, щедро политого густым тягучим голубоватым кремом, присыпанным сахарной пудрой. Было похоже, будто какой-то сказочный великан, не дождавшись, пока весь пирог пропитается, в нетерпении кусок за куском отламывал его с края и крем медленно стекал по краям свежих разломов. На обед остановились прямо перед подъемом на перевал, зажатый между двумя очень крутыми горными склонами, на которых каким-то чудом держались растрескавшиеся языки ледников. Седловина перевала напоминала вершину застывшего водопада, низвергавшегося мощным широким потоком прямо на нас. За вершиной кроме неба ничего не просматривалось, поэтому мы сделали вывод, что это и был тот самый перевал Стаб, который мы отыскали на карте и который был нам нужен. По обеим сторонам этого потока снизу отчетливо виднелись огромные голубые трещины, поэтому мы решили подниматься посередине.

Подъем оказался круче, чем можно было бы предположить издали, и собаки, несмотря на помощь с нашей стороны, быстро выдыхались, так что лыжи пришлось снять, чтобы было удобнее подталкивать нарты. Особенно трудно приходилось на многочисленных скрытых под глубоким снегом террасах, когда мои небольшие нарты становились чуть ли не на дыбы. Подталкивая нарты плечом и одновременно приободряя собак энергичным «Оп! Оп! Оп!», я вслед за моими друзьями преодолевал уступ за уступом, пока вдруг на одном из них не почувствовал, как нарты, вместо того чтобы медленно ползти вверх, тяжело навалились на меня, так что я, попятившись, стал терять завоеванные прежде с таким трудом позиции. Когда я, не отрывая рук от нарт, поднял голову, то увидел удалявшуюся от меня вверх по склону красивой и резвой иноходью свою упряжку из пяти собак с Тимом во главе. Кусок разорванной оранжевой веревки безвольно волочился следом. Обернувшийся на мои крики Кейзо, сразу оценив ситуацию, побежал наперехват, проваливаясь в глубоком снегу. Увидевший это Томми попытался потянуть всю упряжку влево, но, к счастью, остальные собаки в своем желании воссоединиться со своей родной упряжкой пересилили центробежные устремления Томми и продолжали бежать вверх по склону прямо в направлении Кейзо. Я подоспел как раз в тот момент, когда Кейзо, ухватив за ошейник Тима, остановил собак. Теперь главной задачей было вернуть их к нартам, что, естественно, никак не совпадало с их желанием. Пришлось, едва переведя дух после преодоленного на рысях подъема, начать долгие дипломатические переговоры с собаками, сопровождавшиеся плавным и медленным поворотом Тима в нужную сторону, то есть вниз по склону. Так, неторопливо — я, ведя Тима «на поводу», а Кейзо, держа Пэнду за постромки, — мы подвели собак к нартам. Завязав веревку вдвое и подцепив нарты, я продолжил подъем. На вершину перевала мы взобрались, когда солнце уже катилось по вершинам рельефно вырисовывавшихся на западе гор. Мы находились как раз на самой седловине перевала и не видели еще предстоящего нам назавтра спуска. Зато с этой высоты прекрасно просматривались гигантская подкова ледникового залива Трейд и ломаная ниточка наших следов, теряющаяся на горизонте. Был удивительно мягкий вечер — пожалуй, за всю экспедицию ни я, ни мои товарищи не смогли бы припомнить второго такого. Теплый, бело-розовый цвет снега на склонах гор, обращенных к заходящему солнцу, и холодный, безжизненный, темно-голубой и фиолетовый цвет его в ущельях гор и на теневой стороне, абсолютное безветрие и тишина, нарушаемая только нашими разговорами и ленивым переругиванием накормленных, устраивающихся на ночлег собак, совершенно ясное без единого облачка темнеющее небо и еще пока малозаметные, но начинающие разгораться звезды. В этот день мы прошли около 23 километров. Координаты: 68,2° ю. ш., 65,2° з. д.

За ночь немного похолодало и натянуло облачность. Буквально через полчаса после выхода мы подъехали к спуску, уходящему вниз тремя большими крутыми террасами. Далеко под нами расстилалась натянутая тугим белым полотном поверхность ледникового залива Солберг. Имея за плечами печальный опыт спуска без тормозов (о чем нам все время напоминал убогий вид наших маленьких нарт), мы на этот раз более серьезно подготовились к нему. Подрыв в нескольких местах снег под полозьями нарт, мы обвязали их веревками, пропустив их в несколько оборотов под скользящей поверхностью каждого полоза. Кроме того, я оставил тянуть нарты только трех собак: Брауни, Томми и Тима. Пэнда и Баффи должны были бежать рядом, привязанные только за ошейники. Сам я привязался длинной веревкой позади нарт, уготовив себе роль динамического тормоза. Уилл предпринял те же меры предосторожности за исключением последней — он решил спуститься, сидя верхом на нартах.

Первыми пошли Джеф и Дахо на своих снабженных тормозом нартах. Мы сверху видели, как они, с трудом преодолевая трение веревок и толкая нарты, прошли плоскую часть террасы, затем движение ускорилось, и ребята скрылись из глаз. Это послужило сигналом для следующей упряжки. Стартовали Кейзо и Жан-Луи. Было видно, что им труднее дается плоская часть террасы — их нарты тяжелее, чем у Джефа, да и веревок осторожный Кейзо накрутил побольше. Но так или иначе и они скрылись за гребнем первой террасы. В это же время мы с Уиллом уже увидели далеко внизу упряжку Джефа и Дахо, преодолевающую плоскую часть второй террасы. Пришла пора стартовать и нам. Легкие нарты Уилла начали неумолимое скольжение к краю спуска. Толкать нарты Уиллу не пришлось: он восседал на них верхом, по своему обыкновению покрикивая на собак. Через какое-то мгновение и он скрылся из вида. «У этого экипажа самое резвое начало», — отметил бы, наблюдая за стартом Уилла, комментатор, ведущий репортаж с соревнований по бобслею. Последним стартовал я. Скольжение, хотя и значительно замедленное веревками, оставалось достаточно хорошим, и скоро я перешел с рысцы на бег, а когда мы въехали на главный спуск, бег сменился гигантским слаломом. Мне казалось, что я бегу по склону огромными скачками, подобно волку, преследующему зайца в фильме «Ну, погоди!». Понимая, что это бесполезно, тем не менее закричал собакам, придав голосу угрожающие хриплые, как у Высоцкого, интонации: «Чуть помедленнее, Томми, чуть помедленнее!» Но куда там! Собаки стелились по снегу в бешеном аллюре, сердце выпрыгивало из груди, во рту пересохло, дыхание пропало, единственное, о чем я успел подумать, пролетая в перерывах между толчками о землю метров пять-шесть по воздуху, так это о том, чтобы натруженные ноги мои, обутые в маклаки, не попали бы с размаху в какую-нибудь скрытую снегом трещину и не остались бы там навечно. Я благополучно миновал две террасы. Немного переведя дух на их плоских ступенях, я увидел, как на спуске с третьей сошел с дистанции Уилл, до этого чудом державшийся в седле и явно шедший на лучший результат дня. Его нарты, наехав на огромной скорости на какой-то бугорок, перевернулись и сбросили Уилла в снег. Проехав по инерции еще несколько метров, упряжка остановилась. Уилл, вынырнув из снега, подбежал к нартам и перевернул их. Несмотря на разделяющее нас расстояние, кажется, было даже слышно, как он ругается. Полоз! Опять полоз подломился. Я спустился следом и успокоил Уилла тем, что еще один день мы, наверное, протянем, а там уже должен подлететь самолет, который привезет новые нарты.