Кэролайн Майтингер - Охота за головами на Соломоновых островах Страница 27

Перед нами было кокосовое сырье, будущий тертый кокосовый орех для пирожных, ради которого мы организовали экспедицию и пересекли Тихий океан. Перед нами лежали горы больших кусков белой массы, и мы приступили к удовлетворению желания, мучившего нас всю жизнь.

Первое впечатление было, что я кусаю дерево; правда, мягкое, но все же дерево. На запах это было настоящее дерево, но не столь хорошо пахнущее, как продаваемые в цивилизованных странах зубочистки. Вот и все наши ощущения; есть сырой кокосовый орех невозможно. А как насчет замечательного кокосового молока, о котором мы столько читали? Один из рабочих выбрал спелый орех, ловко прорубил в нем небольшое отверстие и со смехом протянул орех нам. Мы пили прямо из ореха, и вкус жидкости напомнил мне нечто, стекающее с волос, когда моешь голову. Это был запах мыла. Вот и все…

Впоследствии нам пришлось кушать и тертый кокосовый орех и пить кокосовое молоко (из перезрелых орехов) на обеде, приготовленном для нас уроженцем островов Тонга. Каждому из нас был подан целый цыпленок, фаршированный тертыми кокосовыми орехами и запеченный в кокосовом тесте; все это заворачивалось в листья и пеклось на раскаленных камнях. В качестве напитка было подано кокосовое молоко, отжатое из тертого кокосового ореха. На Десерт нам подали нарубленные спелые бананы, запеченные в толстую оболочку из тертого кокосового ореха. Мы Уничтожили по целому цыпленку с начинкой и оболочкой, выпили все поданное нам молоко, с жадностью проглотили амброзию из бананов и кокосовых орехов, после чего провели сутки в полном уединении…

Кокосовая масса содержит слишком много масла, и кокосовый орех действует как одно из самых быстродействующих и сильных слабительных средств. На этот раз мы навсегда избавились от желания есть тертые кокосовые орехи.

Заключительным этапом производства копры является сушка ядра кокосового ореха. В Руавату была оборудована современная сушилка с печами, в нижней части которых расположен слой горящего древесного угля. Над слоем угля стояли одна над другой рамы с проволочными сетками, нагруженными ядром кокосовых орехов. Через определенные промежутки времени эту массу ворошили, чтобы копра равномерно сохла. Весь процесс сушки, температура печей, время съема готовой копры были научно разработаны, чтобы продукция соответствовала установленному стандарту.

«Дикари», работавшие в сушилке, разбирались в показаниях часов и термометров.

Драгоценный продукт выходит из сушильных устройств в виде небольших твердых кусков желтоватого жира. Это высушенные кусочки кокосового ядра с тоненькой внутренней коричневатой оболочкой. Упакованная в мешки копра ожидает шесть недель, покуда прибудет «Матарам», и тогда проворные малаитяне погрузят мешки на баржу, а потом на пароход. Дальше через порт Сидней копра отправится в различные части света.

Впоследствии она вернется на эти острова из Англии, Германии или США, но уже в виде столового маргарина или мыла.

Глава тринадцатая

Труд завербованного на плантацию рабочего-малаитянина не имеет ничего общего с привычным занятием туземцев[16]. Единственное сходство — в методах этого труда, когда временами кажется, что туземец превращает свой труд в своеобразную игру, идущую на пользу белому человеку. Все этапы работы, начиная с собирания кокосовых орехов и вплоть до погрузки мешков копры на пароход, сопровождаются возгласами, сопутствующими играм любых мальчишек, когда рядом нет взрослых. В криках туземцев всегда звучит удаль, но не чувствуется радости.

Трудно представить себе что-либо безрадостнее жизни рабочих на плантации. Завербованный рабочий обязан отработать два-три года, в течение которых он не получает ни одного дня отпуска. Рабочий может досрочно уволиться с плантации только в случае тяжелой болезни, и, когда он станет непригодным к работе, ему предоставляется право вернуться в свою деревню. На протяжении своей работы на плантации рабочий не имеет права посещать соседние деревни (деревенские жители обязаны следить за этим); завербованным рабочим не разрешается устраивать на плантации празднеств с танцами и пением. По мнению плантаторов, если рабочим позволить песни и пляски, то празднество будет длиться неделю кряду, а потом плантатору понадобится еще неделя, чтобы навести в работе порядок. Рабочих вербуют только из числа сильных и молодых парней. Женщин на работу вообще не берут. Обычный в результате отсутствия женского общества гомосексуализм здесь является исключительной редкостью и считается туземцами пороком, свойственным только белым людям.

За тридцать долларов в год рабочий обязан ежедневно, кроме воскресенья, работать по девять часов в день. Налоги за него платит хозяин, от которого рабочий получает бесплатную медицинскую помощь, койку, одеяло, противомоскитный полог, фунт вареного риса ежедневно, фунтовую банку консервированной рыбы или мяса еженедельно и новую набедренную повязку ежемесячно.

Железным правилом этой, с позволения сказать, щедрой оплаты является порядок, при котором рабочий не может получить всех заработанных денег, покуда не наступит конец контракта. Закон повелевает, чтобы две трети заработной платы оставались рабочему в форме сбережений. Таким образом рабочему предоставляется возможность принести основную часть заработка в деревню. Но там этот заработок практически бесполезен, поскольку туземная деревня не знает денежного обращения. Вместе с тем рабочий может купить на плантации все, что вздумает, и истратить весь заработок до последнего гроша, независимо оттого, выплачивается он частями или полностью. Для этих целей каждая плантация имеет лавочку или склад товаров.

Плантатор еженедельно выкладывает перед рабочим его жалкий заработок, а потом в прямом или переносном смысле слова отбирает его обратно за проданные товары — вроде перекиси водорода, идущей для окраски волос, или часов-будильников, охотно покупаемых туземцами за наличие в них звонка.

На плантациях известны установленные правительством правила о ценах, но они применяются лишь в случаях, когда поступают жалобы на несправедливую торговлю. Однако жертвы произвольных цен всегда слишком взволнованы своими покупками, чтобы подозревать плантатора в незаконном повышении цен.

Вопрос эксплуатации туземцев затронул нас в связи с подысканием модели для портрета. В одну из суббот, в день получки, мы подошли к складу, чтобы из числа собравшихся жертв эксплуатации выбрать натурщика. Нам хотелось найти парня, прибрежного жителя, рослого и здоровенного, на манер туземного полицейского. Возле склада мы увидели примерно шесть десятков рабочих, выстроившихся за получением еженедельного пайка, состоявшего из банки консервов, двух плиток прессованного табака и коробки спичек.