Луи Буссенар - Герои Малахова кургана Страница 28

Но Сорви-голова встречает сержанта Дюрэ, которого он не видел после того драматического эпизода. Как кавалер ордена Почетного Легиона, Сорви-голова имеет право на салют солдат и унтер-офицеров.

Ему лично это вовсе не нужно, но эта честь отдается кресту Почетного Легиона – символу военной заслуги, как выражение величайшего уважения к солдату со стороны отечества.

Остановившись в четырех шагах от зуава, сержант Дюрэ посмеивается и закладывает руки за спину, чтобы показать свое пренебрежение.

Сорви-голова чувствует легкую дрожь – предвестник гнева, и говорит спокойным голосом:

– Сержант, устав требует, чтобы вы отдавали честь кавалеру ордена Почетного Легиона. Потрудитесь повиноваться уставу!

Сержант поворачивается, оглядывается, замечает вблизи отряд линейцев и злобно отвечает:

– Я не отдаю честь кресту, опозоренному изменником, продажным негодяем, шпионом русских!

Эти ужасные слова падают на зуава, как пощечины. В ушах у него звенит, в глазах мутится, горло сжимается, сердце перестает биться. Ему кажется, что он умирает. Дикий вопль вырывается из его груди…

– Негодяй… подлец! Я впихну эти слова тебе назад в глотку! Я убью тебя!

Яростным прыжком Сорви-голова кидается на сержанта, швыряет его, как мяч, бросает на землю, вскакивает на него, лелея мысль убить его, истерзать.

– Ко мне! Товарищи! На помощь! – кричит сержант.

Линейцы бросаются на зуава. Их около десяти человек, предупрежденных заранее, знающих, в чем дело.

– Ах вы негодяи, десять против одного!.. И это французы! – кричит Сорви-голова, колотит их ногами, кулаками, валит на землю.

– Смелее, товарищи! Смелее! – кричит сержант. – Держите его, изменника, позорящего французскую армию! Держите!

Возбужденные этими словами, уверенные, что зуав виноват, солдаты снова кидаются на него. Трое или четверо из них падают на землю под яростными ударами Сорви-головы.

– Скоты! – кричит он громко. – Я – изменник, я – продажный!.. Я убью вас!

К несчастью, поблизости нет ни одного зуава, чтобы помочь товарищу. Несколько торговцев подошли к месту происшествия и с любопытством глазеют на драку.

– Надо кончить с ним! – решает Дюрэ, наклоняется, поднимает обломок сабли, подкрадывается к зуаву и швыряет ему в лицо. Залитый кровью, зуав останавливается, шатаясь, и подносит руки к глазам.

– Негодяй! – кричит он. – Я вырву твое подлое сердце! Ко мне! Шакалы! Ко мне! – испускает он отчаянный вопль.

Солдаты хватают его, валят на землю, впихивают ему в рот платок и связывают. Вот Сорви-голова – обезоруженный, неподвижный, как труп, с окровавленным лицом – в полной власти своего смертельного врага! Сержант наклоняется к нему и говорит ему тихим, шипящим от злобы голосом:

– На этот раз ты в моих руках, храбрец. Ты погиб! У тебя сорвут крест и расстреляют тебя. Я буду счастлив! Товарищи! Отнесите изменника и заприте его до суда – его ждет казнь!

ГЛАВА VI

Ярость патруля. – Вмешательство полковника. – Надо успокоить волнение. – Сорви-голова и его полковник. – Протест. – Надо проверить. – Ночная экспедиция. – Ничего. – Отчаяние. – Буффарик. – Пистолет. – Энергичный отказ. – Свобода!

Арест Сорви-головы ошеломляет солдат. Весь полк протестует, как один человек. Начинается волнение. Волонтеры адского патруля беснуются, ругаются, ломают оружие и хотят, чего бы им это ни стоило, освободить любимого командира из тюрьмы. Трубач трубит сбор. Вокруг него собираются зуавы. Повсюду видны сжатые кулаки, поднятые карабины, искаженные гневом бронзовые лица, растрепанные бороды…

Буффарик, Дюлонг, Роберт, Бокамп, близкие друзья Жана, производят адский шум, усиливающийся с каждой минутой.

– Сорви-голова! Мы хотим видеть Сорви-голову! Вперед, товарищи, вперед! Освободить его!

Дело становится серьезным…

Офицеры бросаются в толпу, стараясь восстановить порядок, успокоить солдат.

Полковник хорошо знает своих зуавов. Образцовые солдаты, ясные головы, золотые сердца! Он умеет говорить с ними твердо, но ласково, и, видя их возбуждение, командует:

– Стройся! Живо!

В силу привычки и дисциплины зуавы строятся, но продолжают кричать:

– Сорви-голова! Мы хотим видеть Сорви-голову!

Заметив около себя Буффарика, полковник говорит ему:

– И ты, старый боевой конь?

– Господин полковник, – с достоинством отвечает сержант, – Сорви-голова – жертва клеветы! Это пощечина зуавам всего полка!

– Хорошо сказано! – кричат зуавы. – Да здравствует Буффарик, да здравствует Сорви-голова!

– Дети мои! – говорит полковник. – Я думаю так же, как вы. Сорви-голова – образец честности и мужества… Он будет возвращен вам!

– Сейчас же! Сейчас! – кричат самые нетерпеливые.

– Молчать, когда я говорю! – прерывает их полковник. – Я займусь этим немедленно, но прошу вас, ради Сорви-головы, не делайте глупостей… Нельзя же доказывать его невиновность стрельбой из карабина! Ступайте в палатки и верьте моему слову. Вольно, ребята!

– Да здравствует кебир! – раздается громогласный крик.

Успокоенные зуавы возвращаются в свои палатки, а полковник направляется в лагерь в сопровождении двух офицеров – батальонных командиров.

Командир линейного полка – личный друг полковника. Он не разделяет оптимизма полковника и смотрит на дело очень серьезно. Обвинение, предъявленное Сорви-голове, основывается на солидных данных. Подана целая бумага, очень хитро и умно составленная.

Полковник пробегает глазами бумагу и говорит:

– На вашем месте я бросил бы все это в огонь!

– Но от этого мы ничего не выиграем, ни я, ни ваш зуав! Сорви-голова впутан в серьезное дело…

– Которое его опозорит!

– Ему придется доказывать свою невиновность!

– Хорошо, позвольте нам повидать его! Я поговорю с ним. Спрошу его. В сущности, я убежден в его верности долгу и знамени!

Офицеры входят в каземат, где сидит несчастный Сорви-голова. Каземат этот, с амбразурой вместо окна, довольно обширен и не похож на тюрьму. В нем много воздуху, стоит кровать, стол и стул. Любой офицер батареи мог бы позавидовать такому помещению.

При виде входящих офицеров Сорви-голова, который мечется, как зверь в клетке, останавливается как вкопанный и отдает честь.

– Ну, мой бедный Сорви-голова, – дружески говорит полковник, – опять беда!

– Господин полковник, разве можно принимать всерьез низкую клевету негодяя, моего заклятого врага?.. Из-за него меня присудили к смерти тогда, на Альме…