Неизведанный Рим. Легенды и секретные места Вечного города - Елена Романовна Елохина Страница 28

Римский поэт Джоакино Белли, которого мы уже вспоминали в рассказе о музее привидений, прошелся жесткой сатирой и по этому церковному образу. В сонете La Madonna tanto miracolosa («Очень чудотворная Мадонна»), написанном на римском диалекте, он критикует людское поклонение статуе.

Поэт описывает, как римляне расталкивают друг друга локтями, осыпают статую драгоценностями и зацеловывают ей ноги. Мраморную ступню настолько затерли касаниями, что пришлось заменить ее на серебряный «протез». Белли пишет с презрением: «Она не Мадонна больше, а путана!»

В любой другой церкви такое заявление прозвучало бы как страшнейшее богохульство. Но в базилике Св. Августина образы святой матери и уличной девицы соседствуют настолько тесно, что иногда не сразу понятно, где кто.

Начнем с того, что это единственная церковь, где у «честных куртизанок» (если не помните, в чем их отличие, вернитесь на несколько страниц назад) на мессах были зарезервированы «места в партере».

Подруги художников и поэтов Возрождения и фаворитки важных персон сидели на скамьях прямо у алтаря. Не столько из-за желания быть поближе к священнику, сколько из-за банальной необходимости. Любопытные верующие сворачивали шеи, провожая красавиц взглядами и отвлекаясь от проповеди – что было недопустимо. Расположив куртизанок в первых рядах, проблему отчасти решали: присутствующие видели лишь их спины. Помните, как в школе хулиганов в наказание сажали за первую парту?

Но кто знает, может, и священнику было куда приятнее видеть перед собой такой цветник? Присутствие «жриц любви» в церкви римляне принимали толерантно. Хотя иногда куртизанки явно играли с огнем, появляясь на мессе под ручку со своими высокопоставленными покровителями, вызывая волну возмущения и пикантных сплетен. У дверей церкви каждый раз собиралась толпа, чтобы поглазеть на их триумфальный вход на мессу – в роскошных платьях и в сопровождении слуг.

На пасхальной неделе падшим женщинам предписывались обязательное посещение проповедей в базилике Св. Августина и исповедь для покаяния в грехах. Куртизанка Беатриче да Феррара в письме к Лоренцо Медичи признается: «Я была на исповеди у нашего священника в церкви Св. Августина. Говорю «нашего», потому что сколько нас, путан, в Риме? И все к нему ходим. Он только и ждет, что мы все обратимся к праведной жизни. Ах, что задумал! По мне, так он может хоть сотню лет болтать!»

Церковь Св. Августина была популярна среди куртизанок не только по религиозным причинам. В 1604 году рядом открылась библиотека Angelica, собранная директором типографии Ватикана и епископом-августинцем Анджело Рокка. Анже́лика – одна из первых публичных библиотек Европы вместе с Оксфордской и Амброзианской в Милане. Открытый доступ к редким изданиям, без различия по сословиям, помог собрать при архиве собственный интеллектуальный круг.

Встречи философов и поэтов устраивали сами священники. Куртизанки, их вечные подруги, принимали участие в оживленных спорах наравне с литераторами. Толерантность монахов к категории падших женщин можно отчасти объяснить житием святого Августина. До обращения к вере он сам был отъявленным грешником. А может, это также был вопрос больших денег и влиятельных церковных чинов, постоянных клиентов «жриц любви».

Но на этом привилегии последних не заканчивались. В церкви были могилы некоторых известных куртизанок. Одной из них, Фьямметте Микаэлис (скоро мы с ней познакомимся поближе), выделили отдельную капеллу, как у аристократов, кардиналов и прочих представителей римской элиты. Неслыханная дерзость, если вспомнить, что уличным проституткам полагалось захоронение на оскверненной земле за городскими стенами близ Фламиниевых ворот.

В 1539 году поэт Пьетро Аретино упоминал, что видел надгробие Фьямметты своими глазами. Но если мы попробуем отыскать его сегодня, ничего не выйдет. Когда была уничтожена память о легендарной римской куртизанке и куда делась ее могильная плита, никто не знает. Ее «коллег» постигла та же участь. Захоронения Беатриче Пареджи, Джулии Кампана, ее дочерей Туллии и Пенелопы Арагонских также исчезли без следа. В чем же дело?

Вслед за либеральными нравами эпохи Возрождения пришла цензура. Никак нельзя было допустить, чтобы падшие женщины, пусть даже образованные, покоились под сводами храма, да еще и рядом со св. Моникой, матерью св. Августина. В церкви уцелели лишь надгробия прелатов и аристократов с безупречной репутацией.

Однако одной куртизанке все-таки удалось избежать исторической расправы. В том приделе, где веком ранее покоилась Фьямметта (первый слева от входа), висит полотно кисти Караваджо «Мадонна паломников» (Madonna dei Pellegrini). В начале XVII века, когда жил художник, капелла называлась фамилией новых владельцев – семьи Каваллетти.

Вдова маркиза Каваллетти Оринция де Росси выполнила просьбу покойного мужа – украсить алтарь образом Мадонны ди Лорето. Незадолго до смерти маркиз совершил путешествие в итальянский городок Лорето на берегу Адриатического моря. Согласно поверью, ангелы перенесли туда по воздуху из Назарета дом Богородицы. Это одно из популярных мест паломничества католиков.

Любопытно, что из-за «перелета» Мадонна ди Лорето стала считаться покровительницей пилотов. Заказ на алтарный образ достался Караваджо (настоящее имя – Микеланджело Меризи). На картине Дева Мария, больше напоминающая обычную римлянку, нежели Богоматерь, держит на руках ребенка, стоя на пороге дома. Перед ней склонились в молитве двое паломников, пожилые мужчина и женщина, измученные долгой дорогой. Их грязные ступни – первое, что бросается в глаза. Но в их лицах кроются портреты покойного маркиза-паломника и его престарелой матери. Когда полотно появилось в церкви в 1606 году, разразился скандал. Вовсе не из-за немытых пяток, как можно было бы подумать. Ведь пилигримы прошли долгий путь, и художник хотел показать непоколебимую веру, которая привела их к самой Матери Божьей. Загвоздка была в другом. Для образа Мадонны позировала куртизанка – Магдалена Антоньетти (известная в Риме под коротким именем Лена). Разумеется, Караваджо тоже был ее постоянным клиентом. Нет ничего скандального в том, что Караваджо использовал проститутку в качестве модели. У художников это было обычной практикой – услуги продажной женщины могли обойтись дешевле, чем профессиональной натурщицы. Настоящей дерзостью было другое: церковный закон Контрреформации запрещал изображение святых с обнаженной плотью и чертами, чересчур напоминающими простых смертных. Попробуйте сказать это Караваджо с его фотографической памятью! Более того, Лена была «широко известна в узких кругах» Папской курии. Ее «услугами» пользовались высшие духовные чины, пока она не впала в немилость. В этот момент прелести куртизанки по достоинству оценил Караваджо, пригласив моделью для нескольких картин. В Риме Магдалену начали называть «дама Микеланджело» (Меризи).

Другая Мадонна с лицом Лены украшает коллекцию галереи Боргезе – Madonna dei Palafrenieri («Мадонна со змеей»). Она так же откровенно прекрасна, с манящим декольте, наполненная совсем не материнской страстью. На руках у женщин