Евгений Спангенберг - Заповедными тропами Страница 29

— Как же я доплыву на такой лодке? — жаловался я хозяину. — Она действительно оправдывает свое название — морочка.

— Да вы поплавайте на ней денечек, подучитесь.

— Чего там учиться, умею управлять лодкой, — перебил я его с раздражением. — А в этой вертушке за час я уже успел два раза выкупаться в одежде.

Мало того, перевернувшись, она треснула меня по голове так, что я едва из воды выбрался.

— Уверяю вас, — успокаивал меня хозяин, — как только вы уложите в нее ваш багаж, лодка перестанет вертеться.

И действительно, разложенные на дне лодки тяжелые вещи сделали ее более устойчивой и послушной. Несмотря на это, наученный горьким опытом, я на всякий случай снял сапоги, прикрепил к лодке веревками наиболее ценный багаж и, признаюсь, с чувством недоверия и даже страха отчалил от берега и пустился в далекий путь.

С большими предосторожностями работая веслом, я благополучно совершил первый маленький переход и заночевал в одной из фанз ближайшего селения. Но мне положительно не везло вначале с морочкой. Наутро ее не оказалось там, где вечером я ее спрятал и привязал прочной веревкой. Если бы не Гаудик, мне пришлось бы вновь ломать голову над вопросом о транспорте. Однако умный пес по следам воришки нашел морочку в глухой чаще леса. Торжествующий лай собаки и своеобразные звуки царапанья когтями о дно перевернутой лодки я воспринял как самую лучшую музыку.

Счастливые, мы двинулись дальше. Боясь остаться без лодки, в тех случаях, когда нам приходилось ночевать в стороне от реки, я предусмотрительно переносил морочку к нашему лагерю.

Интересная и полная впечатлений жизнь продолжалась в течение всего нашего переезда. Лодчонка, несмотря на свои маленькие размеры, вмещала в себя все необходимое для путешествия. Благодаря этому мы не были связаны с жильем человека и могли располагать своим временем так, как нам хотелось.

— Гаудик, смотри, какой замечательный остров! — обращался я иной раз к своей собаке. Ведь я нуждался в собеседнике, а, кроме собаки, со мной никого не было. С этими словами я сворачивал со своего пути, проникал в один из тихих лесных затонов и, разбив на берегу палатку, обосновывался здесь на несколько дней. Каждая такая остановка позволяла делать интересные наблюдения над животными и пополнять мою коллекцию новыми экземплярами.

Жаркая погода и обилие пищи согнали сюда оленей, иногда встречалась группа кабанов, но особенно много было всевозможных птиц.

В затонах плавали яркие утки-мандаринки, по отмелям бродили черные аисты, лес звенел от голосов мелких птиц. Уссурийские большеклювые вороны доставляли нам много хлопот и беспокойства. Бывало, сидишь в лагере и не предполагаешь о близости этой умной и осторожной птицы. А она зорко следит за нами с вершины кедра, растущего на ближайшей сопке. Не успеешь отойти в сторону и сотни метров, как несколько этих воришек слетятся к лагерю. Любознательные птицы суют свои носы в ящики, сбрасывают с котелка крышку и тащат все съедобное и несъедобное. Гаудик не выносил бесцеремонности большеклювых ворон и, не ожидая приказания, пускался к палатке.

Собака старалась отогнать ворон, а птицы не теряли надежды поживиться съестными припасами. Это прекращалось лишь при моем возвращении.

Наступал вечер. Закончив ужин, мы еще долго сидели у затухающего костра, отдыхали от жаркого дня. Вот постепенно один за другим умолкают голоса дневных обитателей леса. На смену им рождаются новые звуки. Где-то в хвойной тайне кричит маленькая ошейниковая совка, отчетливо, то усиливаясь, то стихая, журчит река, иногда с плеском обваливается подмытый водой берег или со скрипом падает с дерева отжившая ветка.

Однажды на рассвете меня разбудил Гаудик. Он то осторожно кусал, то горячим языком энергично облизывал мое ухо. Я приподнялся в палатке и услышал звуки, заставившие меня выбраться наружу.

Вот что я увидел.

По засыпанному галькой противоположному берегу шли три медведя. Один из них — крупная медведица — в этот момент переходил вброд неширокую, но быструю, впадающую в Иман реку. Шлепая по мелкой воде широкими лапами, медведица достигла середины реки, затем резко погрузилась, так что вода перекатилась через ее спину, и вышла на противоположный берег. С ее шкуры с журчанием стекала вода. Примеру медведицы последовал второй, небольшой, медведь, видимо, двухгодовалого возраста. На правой стороне речушки остался маленький медвежонок. Он также было побрел по воде, но, достигнув глубокого места и не решаясь идти дальше, остановился и жалобно рявкнул. В тот же момент произошла, вероятно, обычная для этих четвероногих семейная сцена. Медведица в одно мгновение очутилась около старшего медвежонка и передней лапой дала ему такую затрещину, что тот полетел на отмель. Перевернувшись и схватившись обеими лапами за левое ухо, он заорал диким голосом. Затем, продолжая держаться лапой за ушибленное место, он стремительно кинулся через речку, схватил маленького братишку за шиворот и, все еще вскрикивая сквозь зубы, переволок его через глубокое место. Вся группа исчезла в чаще, но еще долго в тишине утра до нас доносились жалобные вопли наказанного медвежонка.

Быть может, читатель не знает, что семейная жизнь у этих животных более сложна, чем мы обычно предполагаем. Уже подросший медвежонок долго остается при матери. Когда же у медведицы рождается новый детеныш, в обязанность медведю-подростку, так называемому пестуну, вменяется нянченье младшего братишки или сестренки. Как видите, нарушение этих звериных правил или небрежное выполнение обязанностей иной раз дорого обходится легкомысленному пестуну.

Сидя в лагере и наблюдая семейную сцену, я смеялся от всего сердца. Иначе воспринял это Гаудик. Видимо, близкое присутствие медведей ему не нравилось, и он с явным беспокойством и недоверием вертелся около нашего лагеря. Я отлично знал, что мой четвероногий друг не боится медведя. Не один раз, столкнувшись с животным в тайге, он с ожесточенным лаем преследовал его и однажды сумел загнать гималайского черного медведя на дерево. Но лаял он на него не как на дичь, а как на человека, и я, вслушавшись в интонацию голоса собаки, заранее знал, с кем мне придется встретиться. Мне кажется, что умный пес относился к косолапым обитателям леса иначе, чем к другим животным, и не доверял им, как не доверял и незнакомым людям.

Это сказалось на его поведении.

Наш лагерь был довольно далеко от берега. Я волоком подтащил к воде лодку с легкими ящиками и отправился за другими вещами.