Марстон Бейтс - Остров Ифалук Страница 29

Тед с большим интересом установил, что у женщин появились два новых танца, — прямое доказательство того, что в традиционной форме танцев ур совсем не обязательны одни и те же сюжеты. Один из новых танцев исполнялся на сюжет поэмы, сложенной Летаверпур, женой Инн, и рассказывал о первом приезде американцев на остров. Это было очень длинное песнопение, в котором подробно рассказывалось о первом корабле, вручении официального документа, природе Америки, о самих американцах и т. п. Вот перевод первой строфы этой песни, сделанный Тедом:

Сейчас все наши женщины радуются.Приехали американцы.Это радует вождей.Американцы дали нам документ.Паш край должен воспрянуть.Наш остров должен подняться.Вожди велят нам танцевать.Будем танцевать, будем веселиться!Именно в этом месяце, так как этот год хорош. Эй!Японцы ушли.Нам не правилась их грубость.Боги смилостивились над нами,Теперь наши урожаи спасены.Американцы ласково говорят с нами…[50]

Когда танцы женщин закончились, все присутствующие разделились на небольшие группы для пиршества. Правда, ничего необычного в еде не было, если не считать наших мясных консервов. Но после любого коллективного мероприятия всегда полагалась коллективная трапеза. Я переходил от группы к группе, фотографируя происходящее, попутно отведывая то кусок плода хлебного дерева, то ломоть таро и разрешая тем временем друзьям-ифалукцам смотреть друг на друга через объектив моего «Грэфика».

Наш трудовой день оказался на сей раз очень насыщенным. Только мы проявили пленки и привели в порядок свои заметки, как наступила пора вечернего купания в лагуне перед Фан Напом.

С самого начала у нас вошло в привычку вечером купаться в лагуне. На Ифалуке очень многие купались в это время, и мы шли в ногу с местными обычаями. Как истый флоридец, я предпочитал купаться в полдень, при ярком солнечном свете, и поэтому всячески старался перенести часы купания на более раннее время, но по разным причинам всем нам часто допоздна не удавалось добраться до воды.

Купаясь, мы всегда надевали подводные очки. Я не могу понять, как это люди купаются без них. Ведь без очков человек под водой слеп. Правда, во многих местах и глядеть не на что, но ведь этого не знаешь, пока сам не посмотришь. А в лагуне Ифалука не счесть чудес, на которые стоит полюбоваться. Сначала мы просто плавали, восторгались формой кораллов и окраской рыб, затем начали подумывать о том, что если ежедневно будем находиться в воде хотя бы час, то вполне можем попытаться провести кое-какие систематические наблюдения.

Рыбы, как мы успели заметить, обращали на нас очень мало внимания. По-видимому, появление в их владениях большого коричневого существа по имени «человек» не вызывало у них представления о грозящей опасности. Они продолжали заниматься своими обычными делами, нисколько не реагируя на наблюдателя, — совсем не то, что на земле, где птицы и животные видят в следящем за ними человеке потенциального врага. Нам не нужно было, как на суше, прибегать к помощи полевого бинокля или следить из укрытий; мы могли спокойно плавать на поверхности и наблюдать за рыбами. Мне кажется, что, по крайней мере в коралловых морях, наблюдать за рыбами интереснее, чем за птицами; однако я сомневаюсь, что остался бы таким же энтузиастом, будь вода холоднее.

У нас имелся акваланг, но он предназначался для Боба Рофена, который должен был осенью собрать коллекцию рыб; к тому же мы просто не знали, как с этим аппаратом обращаться. Впрочем, нам незачем было нырять слишком глубоко, у поверхности тоже было много интересного, а для того чтобы наблюдать за рыбой, нам вполне хватало шноркелей — дыхательных трубок.

Мы решили, что для систематического научного исследования и лучшей ориентировки под водой первым делом надо составить карту района плавания. Кораллы в лагуне росли большими, неправильной формы кустами, которые я называл коралловыми массивами, хотя вернее было бы их назвать рифовыми холмами или рифовыми гнездами. Между этими выростами находились открытые водные пространства с дном, покрытым чистым, белым песком.

Высота коралловых холмов у берега была такова, что они оставались под водой даже при самых сильных отливах. Они имели плоские верхушки; живыми оставались лишь те коралловые полипы, которые располагались по краям холмика. В более глубоких водах выросты имели округлую форму; насколько мы могли судить, вглядываясь сквозь кристально чистую воду, они были разбросаны по всему дну лагуны.

Коралловые образования в мелких водах четко выступали на наших аэрофотоснимках в виде темных неправильных пятен; по ним я и попытался набросать план расположения рифов перед Фан Напом. В дальнейшем мы проверили и уточнили нашу карту на месте, плавая на весельной лодке, и в конце концов получили довольно точную картину этого участка лагуны.

Всем рифам в районе нашего плавания нужно было дать названия. Так мы увековечили имена наших жен и детей. Два коралловых холма затейливой формы, расположенных по соседству друг с другом и совсем близко от берега, были названы Иззи (уменьшительное от Изабеллы) и Нэнсп. Несколько коралловых глыб, отделившихся от этих рифов, получили имена моих и Эббота детей. Тед назвал в честь своей Марии очень симпатичный округлый коралловый массив, расположенный несколько в стороне от других. Еще одни массив, находившийся в том же направлении, но еще дальше от берега, получил имя его дочери Нэнни, а риф несколько правее — его сына Дэвида.

Центральная группа рифов была названа именами пяти вождей Ифалука. Мы долго мучились над тем, какое название дать большому пустынному коралловому массиву, торчавшему недалеко от берега, но Тед отлично разрешил эту проблему, предложив название «Плато ведьмы» в честь не совсем нормальной пожилой матроны, которая упорно делала ему глазки во время вечерних репетиций танцев.

К северу от зоны этих разбросанных коралловых выростов простирался огромный затопленный водой массив мертвых кораллов, который мы решили назвать континентом Му. Этот массив имел очень сложную топографию, у него были южный и северный выступы и мыс Осьминога. Я проводил много времени, плавая над южным выступом Му; там обитала большая рыжая рыба-белка (IIolocentrus spinifer ихтиологов), которая, как мне казалось, получала но меньше удовольствия, наблюдая за мной.

Каждая коралловая постройка делилась на ряд «территорий», контролируемых маленькими рыбками из семейства Pomocentrid, которых ифалукцы называли леджок. Эти рыбешки достигали в длину не более трех дюймов, но их воинственность при защите своих владений отнюдь не соответствовала таким размерам. Мы очень любили дразнить леджоков. Нога, рука, любой незнакомый предмет, вторгшийся на их территорию, всегда вызывал страшное возмущение и служил объектом для свирепых атак.