Е. Устиев - У истоков Золотой реки Страница 3

По пути к месту работ Алданской экспедиции Цареградский много дней провел вместе со своим институтским приятелем Билибиным. Юрий уже окончил Горный институт и работал геологом в тресте Алданзолото. Сейчас он возвращался на Алдан из командировки в центр.

Долгий путь на восток воскресил студенческие воспоминания и вновь сблизил молодых людей. Билибин полностью отдался новому делу и с увлечением рассказывал о блестящих результатах, которые дало в золотопоисковом деле применение шлихового опробования [3]. (Вряд ли, беседуя за кружкой чая о новом методе, они могли предположить, что в недалеком будущем именно этим путем они придут к решающим в своей жизни открытиям!)

Позднее, летом, Цареградский практически познакомился на Алдане с шлиховым опробованием речных наносов лотком и научился хорошо отмывать тяжелые, матово-блестящие золотины от ненужных песчинок.

Метод шлихового опробования необычайно прост по идее и практическому выполнению. Рассеянное в коренных месторождениях золото почти не поддается химическому разложению и отличается необыкновенной физической устойчивостью. При разрушении жильной породы (например, кварца) происходит выделение содержащихся в ней зерен и самородков золота, а поверхностные воды переносят их вниз по склонам в речные отложения русла. Естественно, что переотложение золота на дне и берегах рек приводит к его постепенному накоплению, а в некоторых случаях, когда коренные источники были значительными, — к появлению богатых россыпей. Но золото — очень тяжелый металл, и его крупинки не могут далеко переноситься водой. Поэтому россыпь образуется либо на месте разрушающейся коренной жилы, либо несколько ниже ее по течению. Еще ниже вдоль реки тянется все более убогий «шлейф» из мелких золотинок, которые как раз и можно уловить при планомерном лотковом опробовании рыхлых речных отложений. Золотины вместе с другими тяжелыми минералами остаются после промывки на дне лотка, в «шлихе». По их количеству, степени окатанности и распределению в россыпи можно судить о расположении коренного источника, о форме россыпи, ее богатстве драгоценным металлом и о многих других важных данных, которые помогают оконтурить россыпь в речном русле, определить характер распределения в ней золота, подсчитать его запасы и, наконец, отработать месторождение.

Обо всем этом и о многом другом говорили во время долгой поездки на Алдан Цареградский и Билибин.

Юрий Александрович Билибин принадлежал к числу тех, кого следует и в прямом и в переносном смысле называть первооткрывателями.

Необыкновенно талантливый человек с изобретательным умом и проникновенной интуицией, он вместе с Цареградским проложил путь на Золотую Колыму, открыв новую страницу в экономической географии нашей страны. Билибин по всем свойствам своей натуры был пролагателем новых путей всюду, куда проникал его пытливый, а иногда и причудливый ум. Роль этого замечательного человека и ученого в жизни Цареградского была решающей. Достаточно сказать, что после их совместной работы на Колыме Цареградский по примеру Билибина полностью переключился на поиски месторождений золота и редких металлов, оставив в стороне свое раннее увлечение палеонтологией.

Но Билибин — это большая и самодовлеющая тема, требующая больших разысканий и специального места. К сожалению, я никогда с ним не встречался и могу судить о нем, лишь основываясь на его печатных работах и воспоминаниях его друзей. Здесь же важно отметить, что счастливый случай свел в Горном институте, а затем во время Алданской экспедиции двух этих выдающихся людей, положив начало новой главе в истории геологической науки и новому этапу в освоении дальней северо-восточной окраины нашего государства.

Не менее важно и второе обстоятельство. Находки полезных ископаемых во все времена зависели от интуиции ищущих и были в какой-то мере случайными. Не исключение и россыпи золота. Однако сплошное опробование речных долин, впервые проведенное в Алданской экспедиции 1926 года путем планомерной промывки речных песков через определенные расстояния, было той методической новинкой, которая стала залогом будущих удивительных поисковых успехов на Колыме.

Мы подошли к тому моменту в жизни начинающего геолога, который он мог бы с полным на то основанием назвать осуществлением мечты…

Первая Колымская экспедиция

Ранней весной 1928 года Юрий Александрович Билибин был назначен начальником геологопоисковой экспедиции на Колыму. Первым делом он предложил только что закончившему курс обучения в Горном институте Валентину Цареградскому поехать с ним в качестве его заместителя. Экспедиция снаряжалась Всесоюзным геологическим комитетом на средства треста Союззолото и была рассчитана на полтора года.

— Есть интересные сведения. Может быть, там, к востоку от Лены, мы найдем что-то похожее на золотые россыпи Ленского бассейна, — сказал Билибин. — Правда, надежды на это не слишком велики, но попытаться нужно!

У Цареградского, хотя он и старался изо всех сил казаться спокойным, забилось сердце. Кажется, начинается то самое, о чем он настойчиво думал все последние годы, к чему так долго себя готовил, по-мальчишески тренируя волю, мускулы и сердце.

Разумеется, он тут же с радостью согласился ехать помощником своего старшего приятеля, но… на беду, студент Цареградский еще не защитил свой давно оконченный и даже перепечатанный дипломный проект. До разговора с Билибиным торопиться ему было некуда, а теперь вдруг оказалось, что выезжать нужно немедля: время не ждет! По словам молодого, но очень энергичного начальника, к началу навигации в Охотском море они обязаны со всем штатом экспедиции быть во Владивостоке. По самым скромным подсчетам, до того места, где будут разбиты их первые палатки, нужно проехать, проплыть и пройти около двенадцати тысяч километров! Почти все остальные сотрудники экспедиции были уже оформлены, и каждый на своем месте занимался подготовкой снаряжения, оборудования, инструментов и тысячи мелочей, которых мы не замечаем в повседневной жизни, но без которых не обойтись в такой долгой и далекой поездке.

Цареградский тоже развил бурную деятельность. Декан геологического факультета профессор Болдырев (впоследствии и он оказался на Колыме и работал там под началом бывшего своего ученика вплоть до дня своей трагической гибели в марте 1946 года) пошел ему навстречу и назначил защиту проекта в ближайшую сессию.

Отзыв одного из рецензентов, профессора Трушкова, был получен всего за двадцать минут до заседания. Очень волновавшийся дипломант вскоре справился со своим дрожавшим голосом и уже уверенно закончил доклад. Все сошло хорошо. Диплом он получил с отличием. Через полтора часа маститые члены квалификационной комиссии поздравляли бывшего студента Горного института и будущего помощника начальника Колымской поисковой экспедиции.