Илья Стогов - Апокалипсис вчера: Комментарий на Книгу пророка Даниила Страница 3

К обеду мы доехали до древней индейской крепости Писак. Рядом с остановкой индейцы торговали кукурузой и амулетами. На обочине играли дети. Одна совсем маленькая девочка сидела, свесив ножки с края дороги. Под ее подошвами был приблизительно километр отвесного склона. Мне было не по себе даже смотреть в девочкину сторону, а вот ее родители ничего – не обращали внимания. На склонах гор виднелись остатки старинных стен. Последние лет пятьсот их не реставрировали. Стены обветшали и заросли кактусами. Но даже в таком виде смотрелись они все равно роскошно.

Я хотел бы родиться чуть раньше или чуть позже. Так, чтобы впереди было хоть что-то. Но родился я как раз в тот момент, когда мир очередной раз издох. Сколько их было, этих животных из сна? На протяжении человеческой истории умерло множество империй, так что смерть еще одной большой роли не сыграет. Наверное, не сыграет... Если не принимать во внимание, что в империи, которая развалилась последней, родился я.

Можно утешать себя и говорить, что ничего страшного не случилось: СССР всего-навсего разделил судьбу Египта, Ассирии, Вавилона, Рима, Византии и инков. Был империей, а стал историей – туда ему и дорога. Вскоре так же рухнут США и Китай, но зато появятся какие-то новые звери из сна, и все повторится снова и снова. Однако с тех пор, как умер мой собственный красный Рейх, не до конца живым чувствую себя и я сам. Даже нынешнюю поездку вокруг планеты я затеял, лишь чтобы посмотреть: что именно уцелело от предыдущих миров? Мне хотелось провести инвентаризацию и попробовать угадать: что же тысячелетия спустя останется от нашего мира?

Выяснилось, что не останется ничего. Точно так же, как почти ничего не осталось от Египта, Ассирии, Вавилона, Рима, Византии и инков. Завтра – темно и безнадежно. То есть жить в общем-то и незачем.

Я убрал Библию в рюкзак и немного поспал. Когда проснулся, за окном были все те же горы. Утренние мысли о смерти немного отпустили, но не было никаких сомнений, что завтра прямо спозаранку они вернутся опять.

1. Гуджарат – Раджастхан

1

В Бомбей я приехал ночью, а уже на следующий день после обеда должен был двигать дальше. Времени перед отъездом оставалось разве что съездить на остров Элефантина.

Кораблики уходили прямо от городской набережной. Над Индийским океаном лежал туман. Я закурил сигарету. Вкус у нее был противный. Плыть до Элефантины предстояло больше часа. Из белых, кроме меня, на корабле была только пожилая немецкая тетка. С ней ехал аккуратно одетый молоденький индус. Чтобы никто не усомнился насчет того, что за отношения их связывают, немка всю дорогу тискала паренька, трепала за волосы, пощипывала за ягодицы и заставляла целовать себя в старые губы.

Остров появился неожиданно. Море, туман, матрос за штурвалом пытается высмотреть фарватер. И вдруг из тумана выплывает здоровенный потухший вулкан. Картинка напоминала кадр из кино про Кинг-Конга, но не последнего, а старого, еще с Джессикой Ланж в главной роли. Пассажиров высадили на пирсе. Туземец в набедренной повязке прикрутил катер к причалу.

Элефантина знаменита своими пещерными храмами. Когда-то на этом острове поклонялись слоноголовому божку Ганеше. Правда, тысячу лет назад храмы бросили, и они заросли лианами. Я побродил по пещерам. Внутри было прохладно. Прямо из стен торчали изваяния вымерших богов. Я пробовал снимать их на камеру в своем мобильном телефоне. Фотографии получались темные, нечеткие и не могли передать атмосферу места.

Указатели сообщали, что в глубине острова есть еще несколько пещер, но туда я не пошел. По тропинкам разгуливали стаи обезьян – диких непредсказуемых тварей, ведущих себя хуже, чем бездомные собаки. Стоило мне сделать шаг в их сторону, и обезьяны начинали скалить зубы, рычать и показывать на меня пальцами. Глядя на них, я думал о том, что наш мир населен множеством различных созданий – странных и удивительных. Но самое странное и удивительное из всех – это ты, мой читатель.

Человек – это просто существо, живущее на нашей планете. Мы рождаемся, едим, спим, размножаемся, умираем, а вокруг рождаются, едят, спят, размножаются, умирают другие существа: глубокомысленно-молчаливые рыбы... непонятно, чем там у себя в поднебесье занимающиеся птицы... нарядившиеся в шубки из редких мехов звери.

Но с другой стороны, человек – существо особое. Жуткое, если разобраться, бремя человечности навсегда отделило нас от остального мира. Тоскливо ощущая свое одиночество, шестимиллиардное человечество шарит телескопами по небесам: может, все же не одни, а? И никакое сходство с животными тут не поможет. Мы другие. Ни на что в мире не похожие. Между нами и всем остальным лежит Бездна.

Всегда, впрочем, находились желающие задуматься: а как мы здесь оказались? Как перебрались через Бездну? И перебрался ли кто-нибудь еще? Многие пытались представить этот прыжок... рывок, едва не выкинувший человека из его кожаной одежды, но все-таки перенесший его «сюда», в то время как все остальные остались «там».

Переворот случился век-полтора назад. В ту эпоху главные редактора иллюстрированных журналов договорились между собой: отныне человек не является венцом творения. Человек является такой же частью животного мира, как и прочие биологические организмы. А на другую сторону Бездны он перебрался постепенно. В несколько шагов.

Купите себе в квартиру кабельный ТВ-канал «Discovery», и вам подробно расскажут о начале человеческой истории. О том, как сперва обезьяна научилась ходить на двух ногах... потом надела на эти ноги штаны... ну а от штанов уже рукой подать и до пиджака. Зверь замер, достигнув определенного уровня. Человек пошел чуть дальше. Но разница между ними не принципиальна. Человек был и всегда будет животным... лысой обезьяной... Бездна же... какая Бездна?.. кто ее видел?

Эти разговоры идут уже столько времени, что все вроде бы согласились: ну, да... верно... нашим предком было животное, а в начале своей истории человек был пещерным людоедом. И знаете что? Я вовсе не предлагаю вам отказаться от этой позиции. И уж тем более не предлагаю взамен другую. Скажу сразу: мне не известно, как все было на самом деле. Просто, сидя на индийском островке Элефантина, я смотрел на свору грязных и агрессивных животных, которые считаются моими личными родственниками, и не мог найти в них ну ничегошеньки родственного.

2

Все разговоры об эволюции основаны на довольно примитивном фокусе. Трюк заключается в том, что публике предлагают провести два простых сравнения.

Сравнение первое: сравниваются рыба и, например, макака. Вывод: рыба есть существо безмозглое и примитивное. Макака по сравнению с ней – существо более совершенное, обладающее большим количеством навыков и мозговых извилин.