Борис Норд - Льды и люди Страница 3

— Медвежьи почки есть, сэр!

ЗА ЛЕДЯНЫМ БАРЬЕРОМ

Полдень следующего дня принес большую неожиданность. Прорвавшись сквозь торосистое ледяное поле, „Седов“ вышел в открытое море. На горизонте рябились мелкой волной тяжелые зеленые воды северной части моря Баренца. Ледяной барьер, охраняющий архипелаг, остался позади.

— Открытое море, — довольно поглаживал начальник экспедиции профессор Шмидт свою пышную бороду. — Нам повезло. Нам улыбнулось хорошее счастье. Такие редкие льды бывают раз в десятилетие. Не многим, как шотландцу Ли-Смиту, удалось пройти к архипелагу чистой водой. Это было в 1880 году.

За 29 лет, в течение которых корабли пытались пройти на Землю Франца-Иосифа, это удалось сделать 26 раз. В среднем, по заключению проф. Визе, один из пяти навигационных периодов всегда бывает малодоступен. В эти годы на архипелаг пройти под силу только мощным ледоколам, могущим активно форсировать льды. На ряду с этим зарегистрировано однако несколько случаев, когда корабли доходили до архипелага по открытому морю, встречая только одинокие льдины.

Разрушенные постройки и следы предыдущих экспедиций на Земле Франца-Иосифа. Мыс Флора.

Шесть часов „Седов“ плыл по морю, тараня плывшие из неведомых просторов Арктики небольшие ледяные поля.

— Земля!

Из зеленого моря выросли в разных частях горизонта ледяные купола ее островов. Бывший начальник острова Врангеля Ушаков перевесился через перила спардека. Любуется проплывающими мимо иссосанными солнцем причудливыми льдинами.

Начальник зимовки нового состава Иванов и первая лошадь на Земле Франца-Иосифа.

С левого борта вырастает большой продолговатый остров. Очертания его напоминают занесенного снегом на отмели кита.

— Остров Нордбрук, — глядя в бинокль, говорит Визе. — Самый известный из островов архипелага. На западе его — знаменитый Кап-Флора — мыс Флоры. С этой стороны его не видно. Кап-Флора хранит развалины многих полярных зимовий. У его скал перебывали почти все посещавшие архипелаг путешественники. Это самая своеобразная в мире международная арктическая гостиница. Всякий идущий на архипелаг мореплаватель прежде всего посещает Кап-Флору. Таков установившийся обычай.

В нескольких десятках метров впереди из волн выскочил и с любопытством уставился круглой усатой мордой на „Седова“ тюлень — морской заяц. Целая стая глупышей совершала немой полет вокруг ледокола. Удивительные птицы! Ни раньше ни позже я не слыхал, чтобы они кричали.

Черные скалы Гукера со свешивающимися языками мутного льда — всего в нескольких милях по курсу. Справа из моря вынырнули, как морские зайцы, сахарные головы небольших островов.

— Острова Мей и Ньютон, — произносит Иванов.

Он был в прошлом году на архипелаге.

Все ближе и ближе ледяная земля. Виден уже широкий зев Британского пролива. До бухты Тихой пятьдесят миль. Ослепительно-яркое солнце льет расплавленную медь своих лучей на снеговые вершины островов и качающиеся айсберги.

…На западе за Нордбруком, как отдаленное майское облачко, наметились снежные берега. Земля принца Георга.

— Открывшие архипелаг австрийские ученые Пайер и Вейпрехт, — рассказывает новичкам Отто Юльевич, — все его острова назвали именами австрийских императоров и принцев. Английский ученый Джексон, три года проведший на Кап-Флоре, назвал открытые им острова именами родных и знакомых. Другие острова, проливы и заливы носят имена английских сановников и дочерей американских миллионеров, субсидировавших экспедицию на архипелаг.

— Так надо переименовать, — говорит Новицкий, накручивающий ослепительный арктический пейзаж.

— Конечно, надо. Но это не легкая работа. Архипелаг состоит из девяноста семи островов.[2] Девяноста семи! А сколько между ними проливов, сколько мысов, заливов! Вот откроем когда Северную землю, тогда и займемся изложением принцев и королей в Арктике, — смеется Шмидт, — Землей Михайлы Ломоносова надо бы назвать ее, именно Михайлы, — оглядывает он всех собравшихся на спардеке.

— Или Землей Айсбергов.

— Тоже недурно.

Сменив курс, „Седов“ шел вдоль черных скал южных берегов Гукера. Со скалы справа в море обрывался огромный голубой язык глетчера. На горизонте возникали волнующие миражи — все новые и новые снежные облака-острова. Крепкий порывистый ветер вспенил волну. „Седов“ опять закачался с борта на борт. Дул прерывистый холодный норд. Ветер жег лицо. Но, несмотря на это, никто уже несколько часов не уходил с палубы. Такие картины наблюдают раз в жизни, да и то не все.

С хрустальным звоном плывут хрустальные глыбы к югу. Сделав полукруг, „Седов“ идет к загроможденному айсбергами широкому зеву Британского пролива.

Снова вокруг сомкнулось кольцо пловучих льдов. Британский пролив встретил мелко-битыми полями. Бросим ли мы сегодня якорь в бухте Тихой? Пролив Меллениуса, южный вход с бухты в Тихую, оказался забитым льдом.

— Пройдем ли?

Нервное напряжение разряжает главный радист „Седова“ Гиршевич.

— Отто Юльевич, — пробравшись бочком сквозь столпившихся на спардеке ученых, спокойненько заявляет он, — я установил двухстороннюю связь с радиостанцией Гукера.

— Что же вы не спросили их о льдах? — вскидывает голову Шмидт.

— Спросил, вот радиограмма.

Схватив поданную Гиршевичем радиограмму, Шмидт читает вслух:

„В бухте Тихой битые торосы и айсберги. Проход в бухту возможен западным горлом вдоль острова Скот-Кельти и острова Мертвого тюленя. Видимость хорошая. Отчетливо видим снеговые вершины Нордбрука. Жмем руки. Ждем. Колонисты“.

Отто Юльевич за Гиршевичем в радиорубку. Он будет разговаривать с начальником советской колонии Илляшевичем по радиотелефону.

— Что же вы? — журит он Гиршевича, — почему не сказали раньше, что можно говорить с зимовщиками?

— Да плохо слышно было, Отто Юльевич, — оправдывается Гиршевич. — Разве я мог? Вот наладил — теперь пожалуйста.

Среди торосов груды черных валунов.

Валуны — остров Мертвого тюленя. Открыл остров Джексон. Назвал его так Визе. Бродя здесь на лыжах восемнадцать лет назад, когда в бухте Тихой стоял „Святой Фока“, он нашел на его берегу раздавленного льдами тюленя. Британский пролив достигает тридцати километров ширины. Двигающиеся по нему из моря королевы Виктории с севера ледяные поля тянутся до снежных полосок на западе.

Айсберг в бухте Тихой. Видны годовые наслоения.