Борис Норд - Флейта бодрости Страница 3

В горле Белого моря у Орловского маяка навстречу попался с Печоры пассажирский пароход.

Белые облачки пара взлетали над его черной с красной каймой трубой. Упругий ветер моря донес рев сирены.

Пароход салютовал нам.

Воронин, взволнованный неожиданным приветом, дергает три раза шнурок сирены. Густой медвежий рев „Седова“ пугает стаи летящих за кормой огромных морских чаек. У Канина Носа прошли около ныряющих в волнах сувоя двух английских траулеров. Под утро „Седов“ вышел в Ледовитый океан. Канин Нос остался вправо, в тумане. Под утро о борта бака грохотали, точно при спуске, якоря.

Океанская волна злобно била их о нос ледокола.

4. Встреча с „Р. Т. Палтусом“

Слева в волнах тает и уменьшается очертание низкого черного судна. Траулер.[24] На этот раз не английский. На корме его вьется алый флаг.

Р. Т. 26. „Палтус“. Рыболовный траулер Севгосрыбтреста носит имя прожорливого обитателя моря. С „Палтусом“ наш радист Гиршевич переговаривался по радио.

— „Палтус“, „Палтус“, — вызвал он его, — хорошо ли тралите?

— Хорошо, — донесся воздушный ответ.

Синие огоньки вспыхивали в сложных радио-аппаратах.

— Дж-з-дж-з-з-дж, — резко скрипел передатчик, принимая посылаемые с „Палтуса“ радиограммы.

— Как подъемы?

— Сегодня… сделали… десять подъемов, — медленно останавливаясь на каждом слове, говорит Гиршевич.

Передаваемые на условном радио-языке продолжительные и короткие звуки опытное ухо Гиршевича расшифровывает на лету:

— За семь дней „Палтус“ взял почти полный груз. Завтра к вечеру идем в Мурманск. Поймали трех больших полярных акул…

Простившись с „Палтусом“, Гиршевич снимает наушники.

Лов траулерами рыбы очень интересен. Вместе с треской и пикшей трал вытаскивает массу других — фантастической окраски и формы — рыб и животных. Поэтому я коротко расскажу о траловом лове, виденном мной два месяца спустя у Святого Носа на тральщике „Максим Горький“.

…Трал — огромная сеть в виде мешка. Его спускают на дно моря. Трал волочится за описывающим крути в море траулером. Через определенные промежутки времени трал вытаскивается паровой лебедкой на палубу. Подъем трала — самый захватывающий момент. Каждый подъем всегда приносит какую-нибудь неожиданность, — то глубоководную рыбу, то морское растение, то редкое морское животное. С каждым подъемом море открывает человеку еще одну свою тайну.

Бодро стучит лебедка, вытягивая канаты, на которых спущен трал. Мелкой дрожью трясется палуба. Взявший полный улов трал — страшная тяжесть.

— Полундра!

— Стоп, — кричит тралмейстер.

Горло трала вышло уже из воды, лебедка поднимает его над палубой. Тралмейстер развязывает конец трала. Петли распускаются — и живое серебро растекается по палубе.

Вот бьется огромная, в метр длиной, зеленоватая белобрюхая треска. Прыгают, растопырив колючие плавники, темные морские ерши. Там лежат расплющенные медали полярной камбалы. Рядом с камбалой — груда ярко-красных необычайного вида рыб. Желудки у них выпучиваются изо рта. Вместо глаз — продолговатые отросточки. Это — морские окуни. Морские окуни живут в вечно спокойной воде больших глубин. Их тела привыкают выдерживать огромное давление верхних слоев воды. Теперь на палубе траулера такого давления нет. И все внутренности морского окуня выворачиваются наружу.

Принесенные тралом со дна моря круглые камни покрыты белыми и розовыми цветами. Но вот из чашечки у одного из цветов высовывается тонкий слизистый хоботок. Это — не цветы, а причудливое морское животное — анемоны или актинии.

Застучали ножи. Началась разделка добытой рыбы. Один из матросов рубит треске и пикше головы. Другой — несколькими ловкими взмахами ножа шкерит (распарывает) треску. Третий — вырывает внутренности и печень. Распластанная треска летит в корзину. Ее печень — в другую. Рыбьи головы — в третью. А лебедка уже снова пыхтит. Трал ползет в зеленую пучину за новой добычей.

— Полундра! — кричит неосторожным матросам тралмейстер.

— Полундра, море Баренца!

5. Шел шторм из Гренландии

Море Баренца рвал пришедший из Гренландии шторм.

Зеленые валы яростно налетели на ледокол. Разбившись о его борта, они, пенясь, катились по накренившейся палубе. Море Баренца встретило „Седова“ сильным штормом. Он начался сразу же, как только Канин Нос слился с лиловой гладью океана.

Море Баренца с упорством оправдывало данное ему викингами прозвище.

Бури и штормы Баренцова моря топили утлые суда викингов целыми флотилиями. Море Баренца внушало викингам суеверный ужас.

— Проклятое море, — так звали они Баренцево море.

На баке беспрерывно, надоедливо бьют склянки.[25]

Бак пустынен. Склянки бьют шторм. Палуба уходит из-под ног; ноги наливаются свинцовой тяжестью. Пена валов, рассыпающихся у бортов ледокола, изумительно красивого нежно-изумрудного цвета. Внизу в трюмах идет дьявольская игра. Огромные бочки, как крокетные шары игриво бегают друг за другом.

На ледоколе грохотало, шумело, стукало, бухало.

— Возьми канатом вокруг мачты, — раздает команду боцман.

— Козырев! Иди на корму, проверь крепление спасательных шлюпок. Посмотри, как бота схвачены.

Юркая фигура боцмана в ярко-желтом, точно вымазанном яичным желтком, непромокаемом плаще мелькала в разных концах ледокола. Заканчивались последние приготовления „Седова“ к боям со стихией.

Мы идем в Арктику. Этого нельзя забывать ни на мгновенье. Арктика жестоко наказывает за малейший человеческий промах.

— Котомихин, — на ванты! Проверь, как прикреплены свиные туши.

Из глубины Арктики с окованных в броню голубых льдов Гренландии идет шторм.

— Янцев, — раздается со спардека спокойный голос Воронина, — как судно?

— Все есть, капитан!

— Хорошо, — и Воронин уходит в штурманскую. Он спокоен.

„Седов“ готов к бою с встающими вокруг огромными валами, соленое дыхание которых обдает „Седова“.

6. Борьба за морскую тайну

Гребень вала вскипает рядом с палубой кормы. Лактионов кидает в него привязанное к тонкому канату ведро. Но вал взметает на палубу. Лактионов едва удерживается на ногах. Ведро падает в разверзшуюся зеленую пропасть.

Мелкая зыбь подкравшейся под дно ледокола волны играет им, как мячиком. „Седов.“ валится на правый борт. Ухватившись за перила, Лактионов дожидается, пока ледокол снова повалится налево. Когда гребень вала снова вскипает на уровне палубы, Лактионов опять бросает в его пену ведро.