Пруссия – наша - Александра Сергеевна Шиляева Страница 3

Потом мы перешли на нашу сторону реки снова по Юбилейному мосту и там зашли в SPAR. На полках было много иностранных продуктов. Хелюля взял бутылку красного вина и упаковку яиц, а я захватила йогурты себе на завтрак и минералку. Еще мы купили хлеб, чай, красно-зеленые помидоры и марципановую шоколадку с Моцартом на обложке.

Дома я сразу приняла душ и забралась под одеяло. Мне еще нужно было выполнить маленькую рабочую задачу – написать текст от имени Московского поэтического слэма и опубликовать его в социальных сетях. Это заняло у меня примерно полчаса. Потом я сразу уснула.

22 января

На завтрак Хелюля сварил нам кофе и пожарил себе глазунью. Я съела йогурт. Еще мы дегустировали сладости из вчерашней пекарни. Было вкусно.

Перед выходом на улицу я успела сделать утреннюю зарядку.

Ветра больше не было.

Мы шли долго, я наслаждалась сладким чувством свободы, которое укреплялось во мне. Мысли о работе и учебе постепенно улетучивались, шаг замедлялся, глаза открывались.

На середине автомобильного моста мы обнаружили, что пропустили по пути еще одного Хомлина. Но мы недалеко ушли от него, поэтому вернулись. Это был папа Лео рядом с художественным музеем. Я сфотографировала его, и мы пошли дальше. На площади, где раньше стоял королевский замок, на нас напал ветер. Хелюля рассказал мне историю сноса замка, и мы ужаснулись чуду конструктивизма, которое громоздилось теперь на пустоши.

Мы не просто гуляли. У нас было две цели – блошиный рынок и встреча со Степаном. По дороге я видела так много магазинов с итальянской одеждой! Так хотелось платье какое-нибудь красивое купить, но Хелюля меня подгонял.

Я никогда прежде не была на блошиных рынках, поэтому у меня там сразу разбежались глаза. Мне хотелось рассматривать всё! Сколько истории было в железяках и сколько бедности было в старухах, продающих сильно потрепанную одежду, загрязненные временем игрушки, полувыжатые кремы, откопанные где-то станки для бритья, уродливые сумки, пустые банки. Мне было их жаль, но я увидела, что они искали тут в первую очередь общество. Они были так увлечены разговорами, что не замечали потенциальных покупателей.

Чем дальше мы шли, тем больше видели фашистских штучек. Хелюля искал среди этих вещиц подарок сыну на юбилей. А я просто что-нибудь хотела. У делового дядьки в кожаной куртке мы взяли 5 старых черно-белых открыток по 10 рублей каждая. Только одну из них я оставила себе – с фотографией Шаляпина, Москвина и Рахманинова в Локуст-Пойнте на гастролях. Остальные – с артистами балета и статуями ‒ раздала друзьям в Москве.

Хелюля всё приценивался, а я между делом прихватила себе три янтарных камушка! Далее мы наткнулись на продавца украшений. Я заметила у него на столе старое непутевое колечко с голубым стеклом и поинтересовалась ценой. Пятьсот рублей, которые он попросил за откопанное из земли кольцо, меня просто шокировали, и я начала все подряд расспрашивать у этого дядьки в надежде найти подвох. Он обозвал нас богачами и не стал поднимать цену. Мы пошли дальше, до конца торгового ряда. В то время у Хелюли в голове уже вертелась мысль о покупке черного солдатского креста. Мы купили его на обратном пути. И колечко тоже забрали! Я не буду его носить, потому оно мне не по размеру. Но я точно буду иногда находить его дома, рассматривать и вспоминать историю про 500 рублей, про блошиный рынок, про Кёнигсберг.

Мы еще немного прошлись по Каштановому парку вдоль пруда у башни Врангеля. Мне очень нравились лысеющие деревья и грязь под ногами. Приятно было ненадолго вернуться в осень. Там мы купили последнее – кассету с подборкой Бетховена.

Теперь надо было где-то согреться и перекусить. До этого момента нас уже заинтересовала вывеска: «Королевские трдельники». Пока Хелюля курил на улице, я узнавала у девушки-кассира-повара-официанта, что скрывается за этим странным названием. Это чешский фастфуд – мучные конусы, наполненные чем-то сладким или чем-то сытным, обваленные в кунжуте и щедро запеченные. Мы взяли два трдельника. Я – большой с сосиской и сыром, Хелюля – маленький с охотничьей колбаской. Я пила безалкогольный глинтвейн, а Хелюля – американо. Мы неожиданно уютно посидели на барных стульях рядом с холодильником. Напоследок девушка сказала, что по нам сразу видно, что мы не местные, потому что мы «более открытые».

Встреча со Степаном неминуемо приближалась, но на огромный продуктовый рынок мы все же заскочили. Поглазели на рыбу и санкционные сыры, оценили масштабы и ничего не купили в надежде зайти сюда позже. Там же я нашла аптеку, где купила ацикловир для своих обветренных губ. А Хелюля сходил в туалет, пока я была уже в табачной лавке. Не в этом суть!

Мы снова бежали к Степану. По пути встретили старого трубача. Хелюля отгадал мелодию из мультфильма «Аленький цветочек» и поймал респект от исполнителя.

На Площадь Победы Степан пришел ровно в 13:00. Мы издалека уже почувствовали, что это он. Наш Степан. Хелюля не уставал шутить про то, что выбрал нам самого симпатичного экскурсовода. Степан и правда оказался очаровательным! Ему было около 30 лет, светлые волосы под черной шапкой, подтянутое тело под черной курткой, длинные стройные ноги под голубыми джинсами, черные беговые кроссовки, черные кожаные перчатки, рюкзак для ноутбука, голубые глаза… Я представила, будто бы случилась еще одна сюжетная линия со Степаном. Смог бы из-под моего пера выйти хороший эротический рассказ?

Это была вторая в моей жизни индивидуальная экскурсия. Первую организовал тоже Хелюля. Четыре года назад в Египте мы ездили в монастырь Святой Екатерины на микроавтобусе с Магомедом, который даже экскурсии не умел водить. Просто показывал места, болтал всякую фигню на ломаном русском и подкатывал ко мне. Но Степан не такой.

На Площади Победы он рассказал нам историю загадочного исчезновения памятника Сталину. Есть версия, что его ночью увезли и сразу переплавили в детали для трамваев, чтобы никто не нашел. Так и ездит он теперь по городу.

Потом мы смотрели на здания. Степан рассказывал нам про сохранившиеся немецкие островки Калининграда. Мы узнали, что такое клинкерный кирпич и как он делается, почему верхние этажи узкие, а нижние высокие. Кровля зданий закруглена, чтобы вода