Ю. Щербачев - Поездка в Египет Страница 31

Чтобы подробно и ясно рассказать все, что творится в могильной тишине по стенам усыпальницы, надо бы уметь передать жизненный строй целого народа, т. е. надо бы родиться Гомером. Обыкновенные же турист может лишь озаглавить в разбивку бросившиеся ему в глаза картины. Видимой последовательности в них нет, — есть только неуловимая последовательность действительной жизни, где труд сменяется отдыхом и забавой, богослужение— пляской и музыкой.

В нескольких четвероугольниках изображены полевые работы разных времен года. Земля пашется плугом и копается кирками. Плуг — совершенно такой же как нынешний египетский — с крюковатою корягой вместо железного сошника, запряжен парою волов; к концу дышла, взамен теперешнего ярма, прикреплена поперечная палка, в которую упираются рога животных. Сеятели сеют. Пуярцы живут большими серпами и перевозят на ослах снопы. Молотьба производится скотом, — так она описана и у Геродота [46]: скот заставляют ходить по снопам; по мере того, как зерно оттаптывается, крестьяне подбирают вилами пустую солому. Пастухи гонять по дорогам или по затопленным полям крупный и мелкий скот. Особенно много быков с длинными, красиво изогнутыми рогами, непохожих на современных египетских буйволов; одного из них связали и собираются убить; другой, убитый, разрезается на части. Телится корова; одну, со связанными задними ногами, доить скотник, в то время как его помощник удерживает порывающегося к матери теленка; несколько телят пасутся на привязи и, закинув хвосты, неловко скачут в каком-то телячьем восторге. Среди домашнего скота лошади и верблюды отсутствуют, они были ввезены в Египет позже, во времена царей-пастырей (Гиксов). Повара готовят кушанье; поварята ощипывают птицу, скоблят ее для чего-то ножом и чистят веником. На птичьем дворе производится насильственное кормление домашней птицы (гусей и журавлей) — следовательно не мы его выдумали, — но производится без машин, первобытным способом, руками: птичник держит гуся за шею и сует ему в клюв корм, скатанный в шарики, — гусь упирается, другие как будто ждут очереди. На скотном дворе стоять ручные антилопы, газели и олени. Карлик ведет на привязи обезьяну. Кривобокий держит свору собак. Тридцать шесть женщин в длинном шествии несут для жертвоприношения хлебы, полные верхом корзины, напитки в кувшинах, голубей, уток и проч. Это пития, яства и живность из расположенных в Верхнем и Нижнем Египте имений Ти; каждая женщина — представительница известного имения. По различным клеткам хлебопеки, столяры, каменщики, ваятели, стекольщики, кожевники, мебельщики, гончары занимаются своим ремеслом. Плотники строят суда, пилят, стругают, рубят и вколачивают гвозди, пуская в ход особого образца молотки, топоры, пилы и стамески. На деревянных санях перевозится огромная статуя Ти. Полицейские с палками год мышкой тащат преступников к расправе; судьи, они же и секретари, сидят на полу против низеньких пюпитров и пишут. Танцовщицы пляшут под звуки неведомых инструментов. Рыбаки ловят рыбу вершами и сетью. По Нилу плывут парусные суда, лишенные руля и управляемый кормовыми посредством больших весел; гребцы гребут в помощь ветру; некоторые, стоя на носу, длинным шестом измеряют глубину. Главная по размерам картина изображает могущественного Ти, охотящегося на гиппопотамов; он стоит во весь рост в лодке, и лодочники приходятся ему чуть не по колено; в воде кишат бегемоты, крокодилы и всякой породы рыба. Фон барельефа во всю вышину исполосован отвесными параллельными чертами, которые мы было приняли за наивное изображение дождя, но которые должны означать исполинские всходы папируса на берегу [47]. Наверху, среди сплетения бутонов и распустившихся цветов, я насчитал до двадцати птичьих гнезд, куда резец ваятеля с неподражаемою игривостью насажал потешных не оперившихся птенцов. К этим лакомым кусочкам, снизу, по стеблям, подбираются красивые ихневмоны; их яростно отражаюсь взрослые птицы, — вероятно ибисы, служащие воплощением материнской любви.

На картинах иссечены в иероглифах монологи и диалоги действующих лиц. «Вы уже поспели», обращается крестьянин к высоким хлебам. «Это жатва», поведает жнец; «производящий подобную работу пребывает кротким, — и таков я!» «Ты груб», кричит лодочник товарищу, «а я так вежлив»! Там, где доится корова, текст наставляет: «дои, пока держат за колена теленка». Погонщики говорят своим ослам: «любят тех, кто быстро подвигается вперед, а лентяев бьют», или: «о, если бы ты только мог видеть свое поведение»! и т. п. Пески, сохранившие барельефы почти неприкосновенными, к сожалению не сберегли до наших дней юмора некоторых надписей, представляющих быть-может стихи тогдашних басен или народные пословицы.

Общество наше не бесследно прошло в чудной гробнице: на быках, на журавлях, на нивах путешественники написали свои имена. Один молодой человек при помощи карманного штопора выцарапал на артистически изображенной корове слово: «Helen», — надо полагать имя любимой женщины. Бойкая Американка, желая унести что-нибудь на память, вынула из волос золотую булавку и чуть не сколупнула ею очаровательного семейства голубей. Впрочем вандалку вовремя остановил сопровождавший нас Араб, сторож Марьет-беева домика и окрестных древностей; загородив собою стену, он ломаным английским языком и жестами дал понять легкомысленной молодой девушке, что за такой проступок ему и ей снимет головы сам Измаил-паша.

В полдень в гробнице Ти никого уже не было, кроме её постоянных обитателей, больших круглых жуков с колючками по бокам: они забавлялись в одиночестве, — опрокидывались навзничь и толкаясь длинными задними лапками, преуморительно кувыркались через голову.

Миновав к вечеру пирамиды Дашура, пароходы прошли мимо эль-Харам-эль-Хадама, иначе «фальшивой» или «Медумской пирамиды»; за нее в это время опускалось солнце. В отдалении она казалась холмом, на вершине которого стоит заколдованный замок без дверей и без окон; холм был нижним уступом, замок — верхним. Пирамида принадлежишь к величайшим и воздвигнута, как думают, фараонами третьей династии (3122 до P. X.) Но в виду того, что мы, не останавливаясь, плывем мимо, Анжело, соблюдая интересы Фомы Кука и Сына, уверяет, что пирамида не относится к числу древних и названа «фальшивою» потому, что построена не фараонами, а Наполеоном I (говорил ему это le directeur), в виду чего осматривать ее положительно не стоит. Однако, что Анжело ни толкуй, для ученых эль-Харам-эль-Хадам особенно заманчива: до сих пор еще не отыскан вход в её покой [48].

Вечер был тих и прелестен, но заря вышла такая же неудачная как и утренняя, без игры цветов, без облаков, разорванных пламенем над краем земли, без тяжелых туч. раскаленных докрасна, как жерло вулкана: просто в той стороне, где скрылось солнце, безоблачное небо было светлее, чем с прочих сторон. На одну только минуту восток вспыхнул слабым розовым сиянием и снова потух, как будто за горизонтом сожгли бенгальский огонь, а потом от зари остались лишь две узкие бледные полосы — одна в небе, другая в реке. разделенные темною полосой берега.