Вадим Листов - Отавало идет по экватору Страница 32

Мигель Киспе мнется. Потом, подбадриваемый репликами крестьян, говорит:

- Для меня с самого начала кооператив был и остается надеждой. Да-да, надеждой на то, что у меня и моих детей будет наконец земля, работа, кусок хлеба. И еще не надо будет бояться, что помещик прогонит на все четыре стороны. Когда объявили новый закон об аграрной реформе и вокруг образовались другие кооперативы, стало повеселее. Помещики, правда, не успокаиваются. Но и мы теперь стали сильнее. Кооператив дал моей семье уверенность в том, что земля эта - наша, что, вместе защищая ее от помещиков и вместе работая на ней, мы сможем жить лучше...

Со старым багажом - в XXI век?

Новый закон об аграрной реформе, более демократичный по сравнению с законом 1964 года, был принят 15 октября 1973 года. Его авторы ставили целью покончить с полуфеодальными отношениями в деревне. По сути дела речь шла о попытке организовать фронтальное наступление капиталистических производственных отношений на сохранявшиеся в эквадорской деревне феодальные и полуфеодальные пережитки. Однако и эта попытка изменить и осовременить структуру землевладения, модернизировать сельское хозяйство и одновременно ослабить давление "снизу", со стороны набиравшего силу организованного крестьянского движения натолкнулась на сопротивление могущественных земельных "баронов" Сьерры и владельцев гигантских банановых плантаций побережья, особенно в провинциях Гуаяс и Эль-Оро.

Жилища плантационных рабочих на побережье

Латифундисты встретили новый закон в штыки и даже пытались воздействовать на военное правительство снижением сельскохозяйственного производства. Они были напуганы и тем, что крестьяне, получавшие землю, создавали кооперативы, и тем, что государство оказывало им помощь, предоставляя дешевый кредит, на который крестьяне закупали семена, удобрения, сельскохозяйственные машины.

Одним из наиболее рьяных противников аграрной реформы проявил себя Гало Пласа, бывший президент Эквадора и бывший генеральный секретарь Организации американских государств. Этот латифундист, владелец крупного поместья и агропромышленного комплекса в провинции Имбабура, утверждал, что экспроприация латифундий приведет к падению производства сельскохозяйственных продуктов, поскольку, дескать, раздел помещичьих земель между крестьянами превратит крупные рентабельные хозяйства в минифундии, что автоматически повлечет за собой снижение производства товарной продукции, ибо минифундия - это не что иное, как натуральное хозяйство, способное обеспечить лишь "внутреннее потребление" крестьянской семьи.

Однако очень скоро латифундисты разобрались что к чему. Военный режим и на этот раз замахивался на латифундии робко, нерешительно. В самом деле, статья 25 закона, принятого 15 октября 1973 года, гласила, что экспроприации подлежали помещичьи земли, которые "недостаточно обрабатывались". Таковыми объявлялись поместья, где, во-первых, эффективно эксплуатировалось "в соответствии с географическими и экологическими условиями зоны" менее 80% угодий, где, во-вторых, уровень производства был ниже уровня, установленного министерством сельского хозяйства для дайной зоны, и где, наконец, отсутствовала "должная инфраструктура".

Так выглядела реформа на бумаге. В жизни все обстояло иначе. Скажем, к числу поместий, где земли "недостаточно обрабатывались", можно было отнести практически все крупные частные хозяйства: в имениях площадью от 500 до 1000 гектаров каждое обрабатывалось в среднем 58% земли, а в еще более крупных - и того меньше, лишь 27%. Однако как раз такие латифундии и не были затронуты реформой.

В законе содержались статьи, которые позволяли военному правительству при желании экспроприировать любую латифундию. Скажем, такую, где нарушалось трудовое законодательство, что наблюдалось повсеместно. Кроме того, целый ряд дополнений, условий, оговорок делал экспроприацию помещичьих земель возможной в любой момент. Но в том-то и суть, что у военного правительства, которое возглавлял генерал Родригес Лара, не было ни достаточных сил, ни особого желания действительно покончить с латифундизмом как системой. Это было видно прежде всего из самого закона: ведь одна из его особенностей заключалась в том, что он гарантировал частную собственность на землю во всех случаях, когда землевладелец "непосредственно" ее обрабатывал, при этом лимит владения не устанавливался.

Расплывчатость формулировок давала помещикам возможность различного толкования положений закона, позволяла обходить "неудобные" статьи. Кроме того, в законе содержалось множество противоречий, отражавших противоречия и борьбу внутри самого военного правительства. Так, например, не ясно было, какие земли экспроприировать в первую очередь и какие - не в первую, какие считать "достаточно обрабатываемыми", а какие - "недостаточно" и т. д. Поэтому не было случайностью ни то, что законопроект обсуждался в правительстве больше года, ни то, что, уступая нажиму помещиков, оно предоставило им льготный двухгодичный срок для "максимального использования" принадлежащих им земель и согласилось отложить введение в силу статьи 25 закона до 1 января 1976 года. Коренной же порок закона об аграрной реформе, который был обусловлен классовой идеологией его авторов и который лишил военный режим Родригеса Лары поддержки широких крестьянских масс, состоял в том, что он не предусматривал бесплатной передачи экспроприируемых земель в руки тех, кто их обрабатывал, - крестьянам предстояло выплачивать за них так называемый аграрный долг.

На пашне

Сказанное выше подтверждают официальные данные Института аграрной реформы. За три с половиной года, прошедших после принятия закона, то есть с октября 1973 до середины 1977 года, двенадцать с половиной тысяч крестьянских семей получили 346 тысяч гектаров земли. Казалось бы, перераспределение сельскохозяйственных угодий в пользу испольщиков, издольщиков, безземельных крестьян медленно, но продвигалось вперед. Однако что это были за земли? Пустоши и неудобья, а также земли в труднодоступных горных районах и в "преддверии" сельвы, на востоке страны. Немудрено, что крестьяне, получавшие такие наделы, вскоре оставляли их и возвращались в родные места, а латифундисты в какой-то момент даже обрадовались, что государство выкупит у них пустующие земли и не тронет их процветающие плантации. Вот данные Института аграрной реформы, красноречиво говорящие сами за себя: с 1964 по 1977 год крестьянам было передано в общей сложности 1 миллион 664 тысячи гектаров, из них только 163 тысячи, то есть менее 10%, составили земли, экспроприированные у латифундистов. Иными словами, реформа проводилась в первую очередь за счет раздела государственных земель, а не ликвидации крупного помещичьего землевладения.