Марлена де Блази - Тысяча дней в Тоскане. Приключение с горчинкой Страница 33

На обратном пути Барлоццо притормозил и свернул на дорожку чуть побольше козьей тропы. Выйдя из грузовика, мы прошли за ним к развалюхе на холме, со стенами, высохшими на вид и осыпающимися в бурьян. Вздохи припахивавшего гнильцой ветра и блеяние далеких овец нарушали тишину. Вокруг расхаживали крестьяне. Дым, тучей валивший из трубы, окутывал домик и людей вокруг туманами Элизиума. За оградой мы увидели, что крестьяне трудятся над огромной грудой фиг. Они готовили их для сушки в essiccatoio, такой же, о какой рассказывал нам Барлоццо. Несколько человек надрезали плоды и запихивали внутрь миндалины с несколькими зернышками фенхеля и аниса, а потом выкладывали фиги на подносы. Другие стояли наготове, чтобы унести заполненные подносы в дом, вверх по лестнице, к сеткам над дымящей печью.

Часть фиг уже стала гладкой, как яшмовые бусины. Их, просохшие вместе с начинкой и остуженные, выкладывали перед последней работницей, вооруженной деревянной иглой и мясницкой бечевкой. Руки ее сновали над плодами, прокалывая, нанизывая, перемежая свежим лавровым листом и укладывая готовые ожерелья в плоскую корзину.

Мы с Барлоццо и Фернандо смотрели. Заговорили с ними, и нам предложили вина с хлебом, остатки трудовой трапезы. Когда мы спросили, нельзя ли купить несколько связок, наш собеседник замялся: это поздний урожай, последние плоды сезона, и не лучшие. Мы уверили, что они выглядят замечательно, и он предложил нам фиги из еще не нанизанных. Я приняла плоды из его жестких шершавых рук, похожих на лапы химеры. Мы жевали, жмурясь и приговаривая:

— Quanto buono, как вкусно!

Теперь все дружно заулыбались нам. Искусная составительница ожерелий поднялась с места и повесила на плечи каждому из нас свои произведения, трижды поцеловав в щеки.

— Dio vi benedica. Благослови вас Бог.

Фернандо полез в карман за деньгами, но она добавила:

— Un regalo, в подарок.

Я побежала к грузовику, достала мешочек сухих грибов, другой — с каштановой мукой и ветку с красными ягодами с придорожного куста, срезанную для меня Фернандо.

— В подарок, — сказала я, возвратившись к ней.

И все мы засмеялись, понимая каждый по-своему, что жизнь в эту минуту такова, какой должна быть.

9. Неужели тосканцы все запивают вином?

Проливной ноябрьский дождь украсил оливковые деревья стеклярусом и вычернил утреннее небо. Я из-за желтой парчовой занавески на двери террасы смотрела, как мой муж карабкается на холм мимо курятника, мимо овечьего загона в наш сад. На дороге, должно быть, суше, но он выбрал более живописный путь и любовался разбухшими полями, не замечая воды, струившейся по его волосам, гладким и темным, как бобровый мех. Он ходил в деревню за покупками, пока я писала. Шляпу, как видно, засунул в карман, зонтик забыл у стены в баре. Сейчас он вовсе не думал о том, как выглядит со стороны. Таким я любила его больше всего. Теперь мне чаще выпадало такое счастье, потому что он и в обществе держался свободно, новая жизнь на иссохшей земле немного ослабила деспотическую власть bella figura. Он расцветал в своем спокойном risorgimento. Думаю, он даже начал осознавать собственную красоту — такого, какой он есть, а не того, каким стремится быть.

— Ciao, bambino, — сказал он, обняв меня и выжимая воду из своего свитера в мой.

Утренние впечатления выплескивались из Фернандо, пока он снимал сапоги, поправлял огонь, грел руки. Он расхаживал по комнате, присел на полминуты на диван, снова метнулся к очагу, каждый раз, проходя мимо меня и моего компьютера, целовал в волосы или в плечо.

— Я как раз собиралась заканчивать. Сделать чай? — спросила я.

— Не надо, скоро обедать. Кроме того, я по дороге выпил два капучино и эспрессо. Я хотел тебе кое-что показать.

Он так рванул дверцу шкафа, что зазвенели все стаканы. Выдвинул ящик и вынул бумаги, над которыми сидел вечерами в последнее время.

Среди планов, которые мы обсуждали в последние месяцы, была идея принимать маленькие группы туристов и проводить экскурсии по округе. Мы говорили об этом ночами, начиная с того места, где прервались утром. Проштудировали множество глянцевых путеводителей, найденных в Риме и Флоренции. И тогда Барлоццо отвел нас в гости к господину из Сиены, к ученому, у которого работал много лет назад, когда тот содержал сельский пансион близ Сан-Кассиано. Он охотно одолжил нам книги из обширной коллекции книг по истории кулинарии и искусства. С тех пор мы с Фернандо и Барлоццо, а иногда и с Флори, завели обыкновение читать по очереди вслух по вечерам. Барлоццо терпеливее всех переносил, когда я спотыкалась на трудном месте или прерывалась с просьбой что-то объяснить. Мы медленно, но упорно пробирались сквозь эти тексты. Самой щедрой наградой за наши усилия стало понимание, что то, о чем мы читаем, лежит прямо у нас за дверью. Мы не мечтали о путешествиях, мы не готовились к поездке — мы здесь жили!

Мы намечали маршруты, договаривались о сотрудничестве с виноделами, поварами и мелкими фабриками. Нам случалось обрести сокровище в самых крошечных borgos. Пекарь, который молол муку на старой водяной мельнице, упрямая сыроделша, у которой сын сам пас овец. Министерство здравоохранения не одобряло ее деятельности, и ей приходилось продавать товар с грузовика, приткнув его за деревенской церковью, или передавать мягкие маслянистые килограммовые круги, завернутые в кухонные полотенца, по скамьям, где сидели пришедшие послушать одиннадцатичасовую мессу. Ей так же молча передавали в ответ маленькие конвертики. Приходские священники, получавшие в благодарность превосходный marzolino — свежий овечий сыр, — снисходительно закрывали глаза на эту коммерцию.

Мы чуть ли не поселились в музее этрусской культуры в Кыози, и в другом, в Тарквине, на самой границе с Лацио, и еще в одном, в умбрийском Орвието. Мы изучали произведения искусства в церквях, в переулках, на каждом шагу. Часть бережно охранялась, другие, такие как остатки фресок десятого века на стене двора дантиста, принимались как должное, как привычное домашнее наследство.

Мы договорились, что будем принимать не больше шести гостей на недельную программу и что каждая программа будет звучать в унисон сезону. В сентябре будем собирать виноград и пировать за укрытыми белой скатертью столами в освещенном факелами винограднике Федерико. В октябре станем ходить по дороге Амиата за каштанами и порчини, обедать у Адели и Изилины — старых знакомых Барлоццо, у которых побывали во время вылазок за каштанами, и, может быть, пригласим туристов вместе с нами стряпать на кухне у Адели. В декабре будем лазать на деревья за оливками или охотиться с натасканными на трюфели собаками за черными бриллиантами, согреваясь фляжками граппы в предрассветных лесах над Норчей. Мы сознавали, как мало знаем. Нас утешали груды книг, которые еще предстояло прочесть, и собственное любопытство, жажда учиться у разрастающегося войска экспертов, которых мы уже числили своими сотрудниками. Преподаватели истории искусств из Перуджи, Флоренции, Сиены и даже из Урбино в холмах над Ла Маршем. Кураторы музеев, деревенские летописцы, церковные ризничие. Повара, пекари и виноделы. Наш замысел собирал круг sivipatici, сочувствующих, и каждый жаждал по-своему прославить свою землю. Мы понимали, что самое поверхностное изучение этого края и его истории займет тридцать жизней. Но мы начали — главное, мы начали.