Александр Сорочинский - В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски Страница 34

В душе шевельнулось какое-то смутное тревожное не совсем понятное самому чувство. Оно было похоже на некоторый психологический дискомфорт оттого, что на этой ветке только что сидел живой любознательный бурундук, а теперь, из-за моего выстрела, бесследно исчез с неё, да и вообще с планеты Земля, как будто и не появлялся на ней вовсе. Это было ощущение вдруг образовавшейся в душе пустоты, в той маленькой нише, которую успел занять этот впервые в жизни увиденный мной доверчивый зверёк. Однако был я молод, никакого желания копаться в своих душевных тонкостях не было, и, мотнув головой, как бы стряхнув с головы возникшие сомнения, как истинный «царь природы», двинулся на дальнейшее покорение тайги и её обитателей.

Вскоре, уже в тайге, увидел белку, высоко сидящую на могучем кедре, обхвата в полтора – два. Переданная мне охотником красавица лайка Дашка была профессиональной белочницей. Она-то и облаяла мне эту белку. Памятуя свой предыдущий неудачный опыт с бурундуком, и более объективно оценив огромную убойную силу моей одностволки, зашёл сбоку кедра. Тело белки было закрыто стволом дерева. Мне была видна только её голова. Белка неотрывно смотрела на Дашку и сидела неподвижно, вцепившись в ствол громадного дерева на высоте примерно десяти метров от земли, чтобы не выдать себя ни единым движением.

И действительно, чуть отведя в сторону глаза, снова отыскать белку на кедре было невозможно. Она застыла на время, а по рыжему цвету точно подходила под цвет коры и сучьев кедра. В этот момент я понял необходимость и незаменимость собаки – белочницы при подобной охоте. Моя Дашка не только выследила белку, но и, облаивая безостановочно, ни на мгновение не выпускала её из своего поля зрения. По цепкому взгляду лайки я легко обнаружил свою новую, уже вторую за сегодня, жертву.

Белка © фото "Minty Green"

Стоя под деревом, вскинул ружьё. Почти не целясь, выстрелил в направлении белки, и увидел летящий вниз бесформенный рыжий комок. Белка упала на мох, сделала несколько беспорядочных, отчаянных, предсмертных прыжков в разные стороны и затихла. Это действие продолжалось не больше минуты. Дашка даже не вздрогнула от выстрела, видимо была привычна к этому звуку. Она тут же подбежала к неподвижно лежащей, мёртвой, окровавленной белке, и слизала с неё кровь. Горячая свежая кровь убитого зверька была наградой Дашке за удачное облаивание белки и помощь в отыскивании и добыче охотничьего трофея.

Подошёл ближе, отогнал в сторону увлёкшуюся облизыванием Дашку, и осмотрел убитую белку. Мёртвая – она выглядела какой-то жалкой и казалась гораздо меньшей по размеру, чем в тот момент, когда я видел её прыгающей по деревьям. В этом крохотном пушном комке уже не было ни красоты живой белки, ни блеска любопытных чёрных глазёнок – бусинок, ни неповторимой грации движений, когда распластанное в воздухе тело этого полулетучего существа перепрыгивало на большие расстояния с одного кедра, на – другой. Зверёк был сражён двумя дробинами: одна попала ему в глаз, другая в переднюю лапку.

Что ж, заказ был блестяще выполнен, с минимальными разрывами шкурки! Товарищи похвалят меня за оказанную услугу, сделают из её шкурки приманку для тайменя, и займутся ловлей вожделенной рыбины. Завернул беспомощную, податливую, ещё тёплую тушку в заранее припасённый кусок ткани, и положил в рюкзак. Но вот беда, почему-то ощутил полное отсутствие охотничьего азарта. В душе не играли победные марши, так как не было ни малейшей радости победителя или, на худой конец, просто чувства удовлетворения удачливого охотника. Да что там радости или удовлетворения – даже чувства выполненного долга не было!

Совсем наоборот, вдруг почувствовал щемящую сердце жалость к безвременно погибшей от моей руки красавице – белке. Рассматривая свой таёжный трофей, вдруг пришёл в полное смятение. Из приподнятого возбуждённого состояния охотничьего азарта, как-то сразу, без перехода, перешёл в – противоположное, уныло – подавленное. К себе, «царю природы» ощутил отвращение, до тошноты, за совершённое убийство, какими бы просьбами оно ни оправдывалось.

Вдруг ясно осознал, что это, казавшееся невесомым существо, только что грациозно перелетавшее с дерева на дерево, на несколько долгих секунд способное зависать в воздухе во время полёта, больше никогда и никуда не прыгнет. Потому что я убил его. Навсегда! В эти минуты я твёрдо решил для себя на всю оставшуюся жизнь – больше от меня смертей «братьям нашим меньшим» не будет, не взирая ни на чьи просьбы. Когда они самостоятельно выясняют отношения между собой, порой убивая и съедая один другого, то это естественный отбор, это их закон жизни, необходимость для хищника и запланированная природой судьба для жертвы.

Спрашивается, а я то: сытый одетый, обутый образованный, до зубов вооружённый, – зачем лезу убивать таёжное или какое-либо другое зверьё? Мне-то что за жизненная необходимость в этом? Ответов на эти естественные простые вопросы, как вспышка молнии, озарившие мой разум, я не нашёл, по той простой причине, что их не было, да и не могло быть! Убить ради азарта, из-за шкурки, потому, что кто-то попросил, – всё это настолько мелко и незначительно по сравнению с жизнью и смертью любого из «братьев наших меньших», что не может быть ответом и служить оправданием мыслящему существу, обладающему способностью к абстрактному мышлению.

Не могу сказать, что также категорично отношусь к жизни птиц и рыб, мозгу которых абстрактное мышление точно недоступно, но мне их тоже жаль. Никому не навязываю своего мнения. Понимаю, что я, по своей сути, активный противник агрессии, адвокат, «зелёный» – «гринписовец», защитник природы. Даже во время игры в футбол у меня лучше всего получалась роль защитника. Однако, высказанное выше мнение об отношении к животным, считаю единственно правильным для современного цивилизованного человека любого склада характера. С теми же, кто считает иначе, мне просто не по пути. С тех пор прошло много лет. До сих пор, к счастью, удавалось выполнить свой обет и не идти вразрез со своими убеждениями.

Однажды к палаткам нашей стоянки подошла брошенная больная собака. Сокурсница Таня попросила меня убить её, чтобы та не портила ей настроение своим видом или, упаси бог, не заразила её какой-нибудь инфекцией. Я сухо отказался, посоветовав Тане в качестве альтернативы убийству просто не смотреть на больное животное и не подходить к лайке близко. Тогда она попросила моё ружьё, чтобы самой пристрелить её. Так же холодно, уже без объяснений, отказал ей и в этой просьбе.

Взглянув на моё лицо и перехватив устремленный на неё ледяной взгляд, Таня сказала с вызовом, что да, она – смелая и не боится (подразумевалось – в отличие от меня) убить, хотя я и пытаюсь осудить её за это. Прежним ледяным тоном высказал большое сомнение в необходимости наличия безмерной храбрости для добивания из моей «мортиры» еле бредущей больной собаки. После небольшой напряжённой паузы настоятельно порекомендовал ей больше ко мне с подобными просьбами не обращаться, так как выполнены они не будут, а наши отношения будут испорчены окончательно. У Тани было своё мнение на этот счёт. Однако мой вид и холодный официальный тон беседы подсказали ей, что спорить со мной сейчас бессмысленно. Она запомнила этот разговор, во всяком случае, больше к этой теме мы не возвращались до конца сезона.