Йорген Бич - За аравийской чадрой Страница 34

В Джидде он стал торговать апельсинами, неплохо заработал, сел на корабль и вернулся в Карачи. Благодаря связям, которые ему удалось установить по дороге домой в портовых городах, он всерьез занялся коммерцией. В двадцатилетием возрасте он женился на египетской девушке, своей ровеснице, которая родила ему семерых детей, но все семеро умирали вскоре после рождения.

Когда Салему было около тридцати, он снова переехал в Джидду, ибо здесь перед ним открывались более широкие коммерческие возможности. Жена оставалась в Пакистане, но каждый год либо он приезжал к ней на несколько месяцев, либо она к нему.

Восемь лет назад у него родилась любимая дочь — Фарьял, и с тех пор счастье все чаще стало улыбаться Салему. Деньги рекой потекли в его карманы, и каждый год в день рождения маленькой Фарьял он дарил ей тысячу фунтов стерлингов и закатывал пир, который стоил по крайней мере еще тысячу. Но однажды в это дело вмешалась его жена и посоветовала ему тратить деньги более благоразумно.

И тогда, чтобы отблагодарить провидение, сохранившее ему дочь, и выразить любовь к своей далекой родине, Салем построил в Пакистане школу, взяв на себя все текущие расходы. Школа эта получила имя Фарьял. Когда Фарьял подросла, она поступила сюда учиться. Кроме школьных педагогов у нее два домашних учителя и английская гувернантка.

В школе к Фарьял относятся так же, как и ко всем остальным детям, но отец постоянно внушает ей, что, поскольку школа носит ее имя, она должна всегда быть первой ученицей. Учителя утверждают, что лучше Фарьял никто не учится, но искренни ли они, этого никто не знает.

А между тем ее неграмотный отец живет за тысячи километров от родной страны, делает деньги и тоскует о своей семье, оставшейся в далеком Пакистане.

Эль-Магари дал мне рекомендательное письмо к Салему, и я решил непременно зайти к этому некоронованному владыке Саудовской Аравии, чтобы снискать его расположение и заручиться поддержкой. Кроме того, мне хотелось составить собственное представление о человеке, в котором любовь к семье прекрасно уживается со страстью ко всевозможным коммерческим махинациям. Однако расспрашивать о Хедендале я его не собирался, так как с меня было вполне достаточно и тех сведений, которые я получил от Фриса.

Итак, мне даровано разрешение посетить Салема в одной из его больших вилл. Как и все дома богачей, вилла обнесена высокой каменной стеной, которая, несомненно, обеспечивает в какой-то мере безопасность хозяину.

Я звоню, но, как обычно, проходит немало времени, прежде чем за стеной слышится слабый шорох. У меня неприятное ощущение, будто кто-то внимательно наблюдает за мной, но в этом нет ничего удивительного. В любой подобной стене всегда существует несколько смотровых отверстий, через которые посетителя тщательно изучают, прежде чем впустить его в дом.

Несколько минут спустя тяжелые ворота медленно отворяются. Мальчик-слуга говорит, что я могу пройти. Его хозяин ждет меня.

Салем сидит во дворе под сенью большого олеандра. На нем грязные брюки и ядовито-желтая рубашка, расстегнутая, мятая и грязная. На голове феска неопределенного цвета. Он сидит на трехногом стуле с высокой спинкой, похожем на трон. Здесь этот повелитель контрабандистов и спекулянтов принимает доклады и донесения, отдает приказы и распоряжения всем тем людям, которые один за другим приходят и снова уходят. Это многочисленные агенты, которые постоянно держат своего повелителя в курсе всех интересующих его событий.

Салем просит извинить его за то, что он не встретил меня у ворот. Но он не совсем здоров. И очевидно, это соответствует действительности, так как глаза его горят каким-то лихорадочным блеском, но, возможно, они у него всегда такие. Однако лицо его, почти абсолютно круглое и небритое, отнюдь не пленяет своей красотой. Салем небольшого роста. На ногах у него пара сандалий, и я замечаю, что ногти на его ногах совсем желтые, словно вырезаны из коровьего рога.

Вокруг него прыгают два кокер-спаниеля, которых он выписал из Гамбурга. Это еще щенята, но к каждому приставлен мальчик-слуга, который буквально не спускает глаз со своего четвероногого господина.

Между тем Салем спрашивает о моем самочувствии и выражает радость по поводу того, что иностранный писатель и фоторепортер пожелал зайти к нему. «Для меня это большая честь», — говорит он.

На столе появляются сигареты, кока-кола и немного позднее чай с козьим молоком, а хозяин тем временем расспрашивает меня о том, с какой целью я приехал в Саудовскую Аравию. Я рассказываю ему о своих планах, но тщательно обхожу вопрос о работорговле. У меня есть все основания предполагать, что Салем является одним из главных акционеров этого весьма доходного предприятия.

Пока я рассказываю, Салем успевает продиктовать четыре телеграммы: две в Нью-Йорк — договоренность о предстоящей поездке, одну в Париж и одну в Гамбург с просьбой выслать наиболее эффективное средство против конъюнктивита, которым заболел его кокер-спаниель.

Кроме того, он принимает экстренные сообщения от трех своих агентов, которые, задыхаясь, подбегают к его трону и возбужденно нашептывают ему какие-то известия чрезвычайной важности. Однако Салем по-прежнему сдержан и спокоен: это опытный стратег, который терпеливо выслушивает всех, а потом сам принимает окончательные решения в соответствии со своими замыслами и предначертаниями.

При этом Салем ухитряется слушать и меня: время от времени даже задает вопросы и вставляет замечания на превосходном английском языке. По его знаку слуга вновь наполняет чаем мою чашку и подносит блюдо с печеньем. Салем тоже берет несколько печений и, запихнув их в рот, чуть приподнимает обе руки над головой. Слуга наготове и быстро протирает каждый палец хозяина влажным полотенцем. Стоит ему протянуть правую руку, и он уже держит кальян. А когда его начинают раздражать часы, он просто снимает их, протягивает назад и роняет — слуга все равно успеет подхватить их до того, как они коснутся земли.

Иногда Салем просит извинить его: он должен быстро уладить одно «маленькое дельце». Мне уже порассказали о том, что каждое такое «маленькое дельце» приносит Салему не менее 100 тысяч крон дохода: менее крупные суммы его просто не интересуют.

Когда поток посетителей прекращается на несколько минут и наступает небольшая передышка, Салем полностью завладевает разговором. Теперь это уже монолог, и Салем, изредка прикладываясь к кальяну, рассказывает о своей семье.

— По правде говоря, я очень скучаю без жены и дочери. Они приезжают ко мне лишь раз в год, на три месяца, пока школы Карачи закрыты на каникулы. Когда они снова уезжают, я чуть не умираю от тоски.