Хуан Эслава Галан - В поисках единорога Страница 34

За год вынужденного пребывания в деревне кое-кто из наших научился худо-бедно изъясняться на местном наречии, тогда как нравы и обычаи туземцев не переставали нас удивлять. Свадьбы, например, праздновались так: несколько парней женятся сразу на нескольких девушках, то есть все они женятся между собой — словом, от кого потом рождаются дети, понять никак невозможно. Правда, некоторые младенцы появлялись на свет с довольно светлой кожей, и сразу было ясно, что тут постарались арбалетчики. Да и наша Инесилья родила в тот год от Андреса, но ее младенец умер несколько дней спустя.

Фрай Жорди тем временем очень подружился со старым Кабакой, они постоянно делились друг с другом познаниями в области всяких трав, зелий и заговоров. Вместе они уходили туда, где деревья образовывали некое подобие леса, собирать целебные листья и корешки. Я же завязал приятельские отношения с толстым вождем. Изо дня в день я навещал его и развлекал придворными церемониями, как принято у нас в Кастилии. Проверенный метод — любого монарха, будь он черный или белый, лесть услаждает и склоняет на твою сторону. Толстопуз всякий раз меня одаривал и без конца расспрашивал о звездах и о пустыне, о лодках и кораблях, плавающих по морю, коего он никогда не видел, о короле кастильском и о наших войнах с маврами. По мере своих возможностей я старался давать точные и обстоятельные ответы. Но пока я беседовал с ним, мысли мои устремлялись к его молодой жене Аскиа, чьи упругие груди и крутые бедра напрочь лишали меня рассудка. Развлекаясь в деревне с другими негритянками, я неизменно думал о ней, и даже во сне она мне не давала покоя. Правда, во сне, стоило мне лечь с ней, как она начинала уменьшаться, сначала становилась с ребенка, потом с тряпичную куклу, потом и вовсе таяла, исчезая из виду, и хотя я понимал, что это все не наяву, не проходило ощущение, будто кто-то меня высмеивает и наказывает за грех прелюбодеяния. Как бы там ни было, за этот год мы не раз встречались с ней в кустах, зарывшись поглубже в заросли папоротника чтобы выпустить на волю свою похоть. Она сама приходила ко мне — помимо плотского желания, в мои объятия ее влекло любопытство.

Год миновал, и я все чаще сводил разговоры с Андресом де Премио и фраем Жорди к тому, что пора бы уже подумать о возобновлении поисков единорога. Тут они оба со мной соглашались. Договорились, что, когда негритянская деревня затеет переезд, мы тоже снимемся с лагеря, но направимся в другую сторону, к своей неизменной цели. Касательно переезда, полагаю, требуются некоторые разъяснения.

В Африке земли так много, а людей так мало, что территории сами по себе не имеют никакой ценности, как у нас воздух или море. Поэтому каждый может иметь столько земли, сколько пожелает, границ здесь не существует, надо только уйти туда, где никого нет, выжечь участок, расчистить его под пашню — и сей на здоровье. Но поскольку негры по природе своей не слишком трудолюбивы, поля у них обрабатываются плохо. После двух-трех урожаев почва истощается, потому что ее не удобряют, не поливают как следует, не вскапывают, не держат под паром, как это заведено у крестьян в христианском мире. Вот и приходится им бросать хозяйство и отправляться на поиски новых плодородных земель. Поэтому деревни в Африке не стоят на месте, как в Кастилии, а раз в несколько лет переезжают, и жители их вечно носят свой дом на закорках, сегодня они здесь, завтра там, так и ютятся в лачугах и не умеют ни дома строить из кирпича и камня, ни оградительные стены — в нашем понимании — возводить, ни дороги мостить.

Когда пришла пора племени толстого вождя перебираться на новые земли, я испросил у него разрешения покинуть их, ибо наш путь к единорогам лежал в другом направлении. Толстопуз и весь его народ, прощаясь с нами, сильно горевали, и проливали слезы, и раздаривали нам свое скудное имущество. Кабака отдал фраю Жорди ожерелье из бусинок и семян, обладающее большой целебной силой, а монах в ответ подарил ему крест, который тот повесил на шею вместе с прочими украшениями, но понимал ли старик его значение, мне неведомо. Фрай Жорди усвоил жестокий урок, полученный в Томбукту, и с тех пор никого больше не крестил и не пытался объяснять неграм христианское учение. Аскиа накануне отъезда вручила мне мешочек золотого песка, поскольку выяснила, что белые почитают его за великую драгоценность, и я был очень огорчен, что мне нечем ее отблагодарить: кроме нищенских лохмотьев на теле да оружия у меня ничего не осталось.

Два дня мы шли на север. На третий, в пятницу второго июля, мы проснулись и обнаружили, что Педро Мартинес, он же Резаный, и пятеро его дружков, которые вечно плясали под его дудку и шептались с ним по углам, сбежали ночью, прихватив тринадцать арбалетов, три шпаги, все наши жалкие остатки соли и немного золота, припасенного кое-кем из солдат. Я не на шутку рассердился, но не был уверен, стоит ли их преследовать (следопыты Себастьян де Торрес и Рамон Пеньика сказали, что это просто, свежие следы ведут на юг) или идти дальше без них. После небольшого совещания решили продолжить путь. По рассказам арбалетчиков выходило, что Резаный со товарищи отправились в золотоносный край, о котором успели многое выспросить у негров. Те утверждали, что место это находится на юге, в пятидесяти днях пути, у высоких гор и большой реки, называемой на местном языке Фалеме. Обитающие там негры страну свою зовут Бамбук и не имеют никаких дел с соседями. Желающие купить у них золото привозят с собой соль, а торговля ведется по следующим правилам. Приезжие оставляют соль на их берегу реки, на специально отведенной поляне, кучами такого веса, какой способен поднять один человек. Потом они возвращаются обратно на свой берег и ждут. Спустя какое-то время из-за кустов и деревьев появляются жители Бамбука, подходят к соли, осматривают ее и кладут рядом с каждой кучей плетеную мисочку с горстью золотого порошка, после чего исчезают в чаще. Тогда торговцы снова переправляются через реку, изучают оставленное золото и, если находят количество достаточным, забирают его, а если нет, то удаляются на свою стоянку, ничего не тронув. Негры Бамбука выходят снова и, увидев, что золото лежит на месте, разражаются истошными воплями и колотят себя в грудь, словно их постигла страшная беда, потом добавляют еще немножко драгоценного порошка и снова прячутся. Таким образом торг продолжается, пока торговцы не будут удовлетворены и не заберут мисочки. Но иногда случается, что негры Бамбука обижаются и сами уносят свое золото. Тогда торговцам остается только увезти соль, и обе стороны ждут следующего утра, чтобы начать все заново.

Итак, отправились мы дальше по дороге, которую дорогой я называю лишь условно, потому что шла она по совершенно необитаемым местам. Это было заметно по тому, с какой доверчивостью нас подпускали к себе стада антилоп, газелей и прочих здешних животных. Временами нам приходилось продираться сквозь густые заросли леса, где водились огромные змеи и ужасно злые москиты, и стоял удушливый зной, и воздух был так влажен, словно поблизости кипели котлы с водой. К степи, называемой по-негритянски Калопе, мы выбрались изможденными до предела. Перед нами, насколько хватало глаз, раскинулись бескрайние просторы, на горизонте не виднелось ни гор, ни чего-либо другого. Все пространство покрывали высокие желтые травы и редкие раскидистые деревья, дающие хорошую тень. Идти стало намного удобнее, мы добывали мясо на охоте и в целом неплохо проводили время. Всего нас было девять белых и тридцать негров, выделенных нам толстым вождем в качестве слуг и провожатых. Они охотно отправились с нами, так как поклажа, разделенная на всех, почти ничего не весила, а обращались мы с ними по-свойски, запанибрата.