Жюль Верн - Южная звезда Страница 34

После короткого обсуждения спутники решили держать путь прямо к истоку Лимпопо. Все собранные сведения сходились на том, что Матакит должен был направиться этой дорогой. В самом деле, если он намеревался как можно скорее удалиться от британских владений, то едва ли выбрал бы другую. Преимущество кафра над его преследователями состояло и в легкости его экипажа, и в том, что он родился и вырос здесь, в этой стране. Во-первых он точно знал, куда ему направиться, и выбирал самый прямой путь, а во-вторых, не сомневался, что всюду найдет помощь и покровительство, еду и приют,— а если потребуется, то и помощников. Можно ли было надеяться, что негр не воспользуется своим влиянием на соплеменников и не настроит их против гнавшихся за ним чужаков да, избави Бог, не устроит на них нападения? Поэтому Сиприен и его спутники все отчетливее сознавали необходимость двигаться в полном составе и взаимно поддерживать друг друга на всем протяжении экспедиции — если хотели, чтобы хоть кто-то из них пожал ее плоды.

Трансвааль, который они собирались пересечь с юга на север,— обширная область Южной Африки, площадью самое малое в тридцать тысяч гектаров. Она простирается между Ваалем и Лимпопо к западу от Драконовых гор. Полностью колонизованный бурами, бывшими голландскими гражданами Капской области, число которых за пятнадцать — двадцать лет проживания там увеличилось более чем до ста тысяч, Трансвааль, естественно, оказался предметом вожделений Великобритании. И она в 1877 году присоединила его к своим капским владениям. Однако непрекращающиеся выступления буров, упорно стремящихся остаться независимыми, не дают пока оснований считать что судьба страны уже решена[82].

Это одна из наиболее ярких и плодородных, а одновременно и самых здоровых областей Африки, чем можно объяснить, но отнюдь не оправдать ту неотразимость, с которой она притягивает к себе опасных соседей. Только что открытые месторождения золота тоже оказывали свое влияние на политику Англии в отношении Трансвааля.

С географической точки зрения внутри этой области с населяющими ее бурами различают три главных региона: Верхний (или Хооге-Вельд), Край Холмов (или Банкен-Вельд) и Край Кустарников (или Буш-Вельд). Верхний регион самый южный из них. Его образуют горные цепи, отходящие от Драконовых гор к западу и югу. Это рудный округ Трансвааля, где климат сухой и холодный, как в Оберланде вокруг Берна. Банкен-Вельд — округ преимущественно сельскохозяйственный. Он расположен севернее Верхнего региона и в своих узких долинах, орошаемых водными потоками и затененных вечнозелеными деревьями, дает приют большей части голландского населения. Наконец, Буш-Вельд, или Край Кустарников — по преимуществу охотничий регион, широкими равнинами простирается на север до самых берегов Лимпопо, продолжаясь на западе до страны бечуанских кафров.

После того как наши путешественники выехали из Потчефстрома, расположенного в Банкен-Вельде, им на пути к Буш-Вельду предстояло пересечь по диагонали самую большую часть этого региона, а затем, двигаясь на север, достичь берегов Лимпопо.

Пройти первую часть пути по Трансваалю было, разумеется, легче всего. Они находились пока еще в стране, наполовину цивилизованной. Самые крупные неприятности сводились к увязнувшему в грязи колесу или к заболевшему быку. Вдоль дороги во множестве водились дикие утки, куропатки, косули, ежедневно пополнявшие утреннее и обеденное меню. На ночь устраивались обыкновенно на какой-либо ферме, чьи обитатели, три четверти года проживавшие в полной изоляции от остального мира, с искренней радостью принимали проезжих гостей.

Буры везде были одинаковы — гостеприимны, предупредительны и бескорыстны. Правда, местный этикет требовал, чтобы за приют, предоставляемый путешествующим людям и животным, давалось вознаграждение. Однако от этого вознаграждения хозяева почти всегда отказываются, а при отъезде даже настаивают, чтобы гости запаслись у них мукой, апельсинами, сушеными персиками. И какую бы дешевую мелочь не оставляли им взамен — предмет экипировки или охотничью принадлежность, кнут, уздечку, пороховницу — они неизменно приходили в восторг. Эти честные люди, затерянные в одиночестве среди обширных пространств, ведут размеренную жизнь; сами они и их семьи живут тем, что дают их стада и вместе со своими помощниками — готтентотами или кафрами — обрабатывают ровно столько земли, сколько требуется для обеспечения себя зерном и овощами.

Дома их бесхитростно слеплены из глины и покрыты плотным слоем соломы. Если дождем размоет стену,— что частенько случается,— то материал для ремонта всегда под рукой. Всей семьей они принимаются замешивать глину, пока не наготовят большую кучу; и тогда мальчишки и девчонки, набирая глину горстями, обрушивают на промоину целый град «бомб», который вскоре ее и закупоривает. Внутри этих жилищ можно увидеть лишь несколько деревянных табуреток, грубо сколоченный стол и кровати для взрослых. Дети довольствуются бараньими шкурами.

И все же в этом примитивном существовании находится место и искусству. Почти все буры — музыканты, играют на скрипке или флейте. Они страстно любят танцевать и когда речь идет о том, чтобы собраться для излюбленного времяпровождения,— а это порой двадцать лье расстояния,— им неведомы ни препятствия, ни усталость.

Девушки у них скромны и часто очень красивы в простеньких нарядах голландских крестьянок. Они рано выходят замуж, отдавая в качестве приданого своему жениху только скот — дюжину быков или коз, телегу или иное богатство в том же роде. На мужа возлагается постройка жилья, распахивание нескольких десятин земли вокруг — и хозяйство уже заложено.

Буры живут до глубокой старости, столетних старцев среди них больше, чем где-либо еще в мире. Странный, пока не нашедший объяснения феномен[83] — чрезмерная полнота, которой в зрелом возрасте буры страдают почти повально и которая достигает у них невероятных пропорций. Впрочем, они очень высокого роста.

Между тем путешествие продолжалось без приключений. И редко бывало так, чтобы прямо на ферме, где они вечером останавливались, они не узнавали чего-нибудь нового про Матакита. Всюду видели, как он быстро проносился мимо в коляске, запряженной страусом, вначале с опережением в два-три дня, потом в пять-шесть и, наконец, в семь или восемь дней. Не возникало сомнений в том, что они шли по его следу и в том, что негр все больше увеличивал разрыв между собой и теми, кто устремился за ним в погоню.