Александр Харитановский - Человек с Железным оленем Страница 34

Летчики дали множество советов. На прощание сфотографировались.

– Так нРкаких координатах искать вас, если останетесь на зимовку? – улыбнулся Борис Григорьевич.

– Теперь до мыса Дежнева без остановки.

В Енисейском заливе дымил «Малыгин». Приведенные им транспорты грузились в Игарке. Молодой полярный город давал первый лес на экспорт.

Через Таймыр

Неприступная земля Таймыр – самая северная на Евразиатском континенте. Сколько раз о нее разбивался замысел мореплавателей проложить путь вдоль берегов Сибири. Только в 1878-1879 годах экспедиции, возглавляемой Э. Норденшельдом, удалось пройти эту трассу, да и то за два года с зимовкой. А первый сквозной рейс в одну навигацию совершил в 1932 году легендарный «Сибиряков».

Таймыр с уходящей за восьмидесятую параллель Северной Землей будто глухой стеной отделял западную сторону арктического бассейна от восточной, разрезая его судоходную часть почти пополам.

В советское время этот колосс был зажат, как говорится, в клещи. В 20-30-х годах началось планомерное освоение арктических морей. С запада наступали карские экспедиции, а так называемые колымские и ленские рейсы – тоже регулярные и крупные транспортные экспедиции – пробивались со стороны Берингова пролива, осваивая Колымо-Индигирский край. Вдоль этих трасс на берегах и по островам создавались гидрометеорологические станции, базы, фактории, порты.

Морские ветки постепенно удлинялись, приближаясь с двух сторон к Таймыру. Наконец их сомкнул исторический рейс «Сибирякова». Северный морской путь отныне превращался в постоянно действующую водную магистраль. Уже в навигацию 1933 года мыс Челюскин обогнули одиннадцать кораблей. К этому времени в советской Арктике было открыто более двух десятков полярных станций. Начали осваиваться и сухопутные пространства полуострова, на два века забытого наукой после выдающегося штурма Великой северной экспедицией 1733-1743 годов. Настолько забытого, что в середине XIX века всерьез обсуждался вопрос о возможности отдать в аренду всю территорию, прилегающую к среднему и нижнему течению Енисея, как совершенно бесполезную и лишь обременяющую казну…

…Сентябрьский утренник наложил серебряную чеканку изморози на уходящее вдаль полотно тундры. На северо-востоке висели голубые снежники отрогов хребта Бырранга. Рядом звонко плескались о гальку волны Енисея, раскинувшегося в этих местах километров на шестьдесят в ширину. Все было залито лучами яркого солнца. Лишь иногда по земле пробегали косые тени, отбрасываемые улетавшими на юг стаями гусей, уток, куликов и других крылатых кочевников.

И вот удача: неподалеку от места высадки, на крутом берегу, пара рубленых избушек – по северному уже селение, станок.

Русские на Енисее живут по три-четыре семьи. Дома и хозяйственные постройки сложены из плавника: ниже Дудинки строевого леса нет. А из кривой, потрескавшейся от мороза лиственницы дом не построишь.

Плавник – это главным образом бревна-кругляки. Где-то выше по реке разбило плот, а то и целую запань прорвало, и побежали бревна к Студеному морю. Или Енисей в половодье подмыл берег, и кусок земли обвалился с целой рощей. И все это плывет вниз, частью оседает в протоках, на мелях, но основная масса выносится течением в океан. Деревья трутся Друг о друга, теряют кору на камнях и в песке, костенеют от морской соли и вновь штормами и приливами выбрасываются на берег. Так появляется плавник в устьях тундровых рек, где вообще никакого леса не растет. Из такого плавника и была сложена избушка, к которой подошел Глеб. Возле нее стояла запряженная тремя оленями нарта. Хозяин – кряжистый промышленник – развешивал на пряслах сети. Узкие глаза, полуприкрытые складками век, изучающе щупали путника и его машину. Тут же стоял и владелец упряжки – старичок нганасан, направившийся из своего стойбища, расположенного неподалеку от Игарки, к месту выпаса оленей, в Пясинский раздол. Он оказался председателем кочевого Совета.

По просьбе велосипедиста председатель поставил ему в паспорте печать и роспись – каракулю, напоминающую вилы.

После продолжительного чаепития договорились, что путешественнику лучше всего отправляться вместе с оленеводом до реки Пуры, правого притока Пясины, а затем – в Авамскую тундру.

– А там до Хатанги зимняя тропа, – объяснил хозяин станка. – Не заплутаешь.

– Только бежать придется, паря,– предупредил старик. – Снега еще мало, оленчикам худо.

…Позади остался Енисейский залив. Тундра с каждым днем менялась. Северные стороны падей покрылись снегом. Двигались не торопясь, не больше тридцати километров в день. На остановках пили чай. Чаевка в тундре – это этап пути. По количеству чаевок можно без верст сказать, сколько проехал.

К Пуре добрались на пятый день. Отсюда дороги спутников расходились. Председатель сворачивал на север, к стадам, а Глеб – на юго-восток, в Авамскую тундру.

Нганасан внимательно следил за движением циркуля – Глеб прокладывал на карте полуострова дальнейший маршрут.

– Тут гора со скалой, похожей на гусиный нос, – вмешался старик, превосходно разбиравшийся в карте. – А тут озеро. Круглое, как птичий глаз, священное озеро… Через две чаевки юрта – долган Никита охотится…

Все эти приметы Глеб помечал значками.

– У нас в Дудинке жил Никифор Бегичев. Он тоже с картой ездил. и в Аваме бывал, и на Хатанге. Смелый человек и добрый, его вся тундра знала.

– А где же он теперь? – поинтересовался Глеб.

– Умер. Два года назад. Зацинговал в низовьях Пясины. Там и могила, – старик задумался. – Только мы не больно этому верим. Ушел Никифор, видно, на свой Сиз-остров, а может, и дальше. Он удачливый.

Глеб слышал кое-что о полярном следопыте Никифоре Бегичеве. В 20-х годах в газетах публиковалось сообщение о русско-норвежской экспедиции по розыску спутников Амундсена Кнудсена и Тессема, которую фактически возглавлял Бегичев.

Известный полярный исследователь Амундсен предполагал на судне «Мод» по примеру знаменитого «Фрама» пройти через полярный бассейн. Судно вышло в 1918 году из Норвегии, но уже в начале плавания вынуждено было дважды зимовать. Во время стоянки у мыса Челюскина Амундсен решил отправить отчеты о плавании на родину, в Норвегию. Матросы Тессем и Кнудсен взялись доставить почту до Диксона. Направились они по берегу Таймырского полуострова на запад и исчезли.

По поручению Советского правительства поисками норвежцев занялся Бегичев. Труп Тессема был обнаружен на берегу бухты Омулевой, в четырех километрах от острова Диксон. Там и сейчас среди камней возвышается изъеденный ветрами деревянный крест с надписью на норвежском языке. Позже диксоновцы поставили каменный памятник…