Последний рай. Черные острова - Милослав Стингл Страница 34

Лагуна — это источник жизни для сотен местных жителей, ибо в ней водятся рыба и морские моллюски. Но прежде всего мне хочется взглянуть на тех аукских мужчин, которые собирают раковины для своих женщин. Они ищут их прямо здесь, на мелководье. К большому сожалению островитян, в Ланга-Ланге нет редких раковин рому, из которых делают красные деньги. Однако белых и черных раковин в лагуне вполне достаточно.

Должен сказать, что сбор раковин вовсе не такое уж простое дело. Так как местные деньги, несмотря на их широкое употребление, как уже было сказано, считались предметом священным — табу, то подготовкой и самим сбором раковин руководят фатамбо — колдуны отдельных родов Ауки. Фатамбо определяют время, когда каноэ искателей раковин могут выйти в воды лагуны. И срок они называют не просто потому, что так «им взбрело в голову», а делая предварительную попытку вступить в контакт с «духами акул» — властителями морей. Для этого они торжественно жертвуют духам тучную свинью, а потом еще и обращаются к ним с молитвой. Они просят духов, чтобы те указали день выхода лодок в лагуну, а также оберегали собирателей от акул и баракуд, самых страшных врагов искателей раковин.

Перед началом сбора мужчины — собираются в отдельной большой хижине. С этого момента и до конца работы они будут жить все вместе, сами добывая и приготавливая пищу и исполняя всю домашнюю работу. Ни под каким предлогом мужчины в этот период не должны говорить с женщинами, а те не имеют права даже смотреть на них. Само собой разумеется, что они не могут вместе спать, чтобы мужчины не «осквернились».

И вот наконец настает долгожданный день. Мужчины на своих каноэ выплывают на голубые просторы лагуны Ланга-Ланга, чтобы искать здесь черные и белые раковины. Как правило, мужчины двух или трех родов работают сообща. Колдун, который руководит сбором, сам, естественно, в воду не погружается. В то время как мужчины работают, фатамбо, сидя в каноэ, молится «духам акул». Снова и снова повторяет он просьбу защитить сборщиков от морских хищников.

Ныряльщики соединены с лодкой веревкой, к которой прикреплена корзина; в нее они складывают под водой раковины. Как только корзина наполняется, колдун вытаскивает ее, высыпает содержимое в лодку и вновь бросает корзину в воду. Раковины ныряльщики отламывают от наростов на дне лагуны специальным узким камнем длиной в четверть метра, похожим на первобытный нож. Его на Ауки называют фауборо; он тоже является «священным». В перерывах между отловом раковин колдуны хранят камни в специальном «доме духов».

Наконец участок, выбранный колдуном, обобран, сбор раковин заканчивается. Колдуй жертвует «Духам акул» еще одну свинью, и сборщики могут вернуться к своим женщинам.

Я присутствовал при сборе, наблюдая на нескольких участках лагуны за ныряльщиками, которые, держа в руке каменные ножи, время от времени появлялись на поверхности, чтобы вдохнуть воздух и затем снова погрузиться в воду.

Каноэ, однако, есть не только у ныряльщиков с Ауки, но и у жителей других островов лагуны, которые не прочь подработать, поставляя сырье для производства денег. После нескольких часов плавания мы причаливаем к Лауласи — одному из островков в южной части лагуны. О посещении этого острова я вспоминаю так же часто, как и о «чеканке» «монет» на Ауки или о сержанте Воуза из деревни Ророни, поэтому расскажу об одной истории, в которую здесь попал.

За нашим каноэ следили добрых двадцать минут до того, как мы пристали к берегу. Собственно говоря, нас уже ждали. А белый человек здесь всем кажется белой вороной. Когда каноэ уткнулось в берег и я выпрыгнул — из него, ожидавший нас высокий пожилой мужчина приветствовал меня на вполне приличном «пиджин». Я было хотел представиться, но этот человек, наверняка вождь Лауласи, опередил меня.

Островитяне различают только англичан и американцев. Других белых людей для них не существует. Английские туристы этот самый заброшенный из меланезийских архипелагов не посещают. А англичане, постоянно живущие здесь, очень скоро обретают какой-то специфический местный колорит, которого у меня, естественно, не было. Следовательно, с точки зрения местных жителей, я являлся американцем.

К этому делению островитянами белых на две группы я уже привык на Соломоновых островах. Вождь Лауласи, нисколько не сомневаясь в утвердительном ответе, спросил:

— Вы американец?

Я, несчастный, не ведая, что творю, кивнул. Что мне оставалось еще делать? Кем я еще мог быть?

Тогда вождь спросил:

— А откуда?

Наугад выпаливаю:

— Из Канзаса.

Дело в том, что в Канзасе у меня есть два хороших друга, вместе с которыми я когда-то пережил одно из самых интересных своих приключений, когда искал с самолета затерявшиеся в сельве индейские города.

— Из Канзаса, — повторил вождь.

Это название ему, естественно, ничего не говорило. Тогда он задал еще один вопрос:

— А где ваши вещи?

Вопрос я понял, потому что вождь произнес слово карго. Это столь употребительное при международных перевозках английское слово на меланезийском «пиджин» означает много понятий, главным образом «товары», «судовой груз». Я перевел его как «багаж».

Вообще у меня немного вещей, да и почти все, что не было совершенно необходимым, я оставил на Гуадалканале. Поэтому я сказал правду:

— Мой карго в Хониаре.

Вождь, словно он нетерпеливо ожидал этой вести, повернулся к своим землякам и начал взволнованно говорить на местном наречии. Такое же волнение охватило и присутствующих. Они перестали слушать вождя и начали что-то объяснять, перебивая друг друга. В каждой фразе по движению губ я угадывал одно слово: «карго».

Итак, жителей Лауласи явно интересую не я, а карго, который остался на Гуадалканале. Воспользовавшись всеобщим волнением, я ушел, чтобы пройтись по деревне и сделать несколько снимков. Наиболее интересны на острове крепостные валы, настоящие каменные укрепления, которые защищают деревню. Ничего похожего на Соломоновых островах я еще не видел. Столь же необычно центральное здание поселка, напоминающее, скорее, казарму или клубный дом племени[63].

И в этот момент меня осенило. Боже мой, ведь я попал на остров, где до сих пор существует масинга[64]! Вот почему они хотели знать, где находится мой карго! И поэтому хотели, чтобы я был американцем. Лихорадочно роюсь в памяти. Стараюсь вспомнить все, что мне известно о том периоде, когда американцы высадились на Соломоновых островах. И то, о чем мне рассказывали на Ауки и на Малаите, — о деятельности жителей этого и других островов лагуны Ланга-Ланга в «Соломон Айленде Лейбор Корс» — вспомогательных отрядах американской армии.

Начать, пожалуй, надо с того, что ни Малаиту, ни