Владимир Санин - Одержимый Страница 35

– И мысль правильная, я сформулирована толково, – кивнул Чернышев. – Если нет возражений, так и запишем. Вот молодцы полярники, недаром про вас в газетах пишут и по высшим нормам кормят – смекалистые ребята, с мозгом. Именно сразу же – в этом весь секрет. Я знавал капитанов, которые не торопились с околкой – чего там, придем в порт, успеем! – а потом лед становился, как камень, хоть отбойным молотком его кроши. Или, того хуже, начинался шторм, и тогда окалываться приходилось в аварийных условиях. Взять того же Васютина, – Чернышев скрипнул зубами, – это теперь он большой начальник, учит плавать других несмышленышей, а два года назад возвращался с промысла на «Алдане» в новогоднюю ночь, обледенел по дороге как сукин сын, а гнать наверх команду пожалел, отец родной: пусть ребятишки отдохнут, сохранят силы поплясать вокруг елочки. А в пяти милях от берега – крен под пятьдесят градусов, елочку побоку, SOS в эфир, и если бы случайный танкер не взял «Алдан» на буксир…

– А сколько льда он набрал? – спросил Корсаков.

– Никак не меньше тридцати тонн, – припомнил Чернышев, – Но дело не в количестве льда, у него еще и танки были почти пустые – элементарно потерял остойчивость. – Чернышев желчно усмехнулся. – И с тех пор товарищ Васютин настолько поумнел, что истины изрекает, лекции по радио нам, дуракам, читает!

Мы тактично смолчали: с «Буйного», который маячил на горизонте, час назад пришла радиограмма, рекомендовавшая капитану «Семена Дежнева» держаться ближе к берегу и при малейшей опасности покидать зону обледенения. Ничего особенного в той радиограмме не было, обычная перестраховка, но Чернышев вышел из себя и долго орал на ни в чем не повинного радиста. Впрочем, все знали, что одно лишь упоминание фамилии Васютина совершенно лишает Чернышева и подобия чувства юмора.

– Как-то увереннее себя чувствуешь, когда спасатель рядом, – простодушно и абсолютно не к месту поделился Баландин. И, увидев наши вытянутые лица, неспешно добавил: – При условии, конечно, что он не будет слишком назойлив, не так ли?

Чернышев великодушно сделал вид, что не слышал этого оскорбительного замечания.

– Ну, с Васютина чего спрашивать, – с непередаваемым пренебрежением произнес он, – удивительно другое: даже настоящие капитаны, такие, к примеру, как Сухотин и Григоркин, и те к обледенению относятся легкомысленно. Вернее, относились – до нашей январской истории в Беринговом море: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Да и японцы, и англичане, и немцы, и шведы – все на лед поплевывали: вместо того чтобы потратить сущую чепуху на оснащение экспедиции, забивали публике головы тайнами всяких там треугольников, где нечистая сила корабли в пучину втягивает. Я, конечно, не знаю… – Чернышев еле слышно трижды постучал по столу, – есть эти самые тайны или нет, а то, что от обледенения сотни судов идут на дно, – факт. И только потому, что многие капитаны понятия не имеют, когда и каким образом нужно окалываться или, если позволяет обстановка, выходить из зоны обледенения.

– Чуточку сгущаете краски, – возразил Корсаков. – Лабораторные испытания на моделях в масштабе 1:48 и 1:12 мы все-таки провели. Я не хочу сказать, что нам полностью удалось имитировать процесс обледенения, но теоретические расчеты у нас теперь имеются. А это, Алексей Архипыч, уже кое-что.

– Я имел случай, Виктор Сергеич, выразить свое уважение к вашей плодотворной работе, – с не очень ловко скрытой иронией сказал Чернышев. – Уверен, что она исключительно полезна, даже необходима… для написания диссертаций. Но практические выводы, которые вы сделали, вызывают… как бы по-научному, помягче выразиться… А можно по-простому?

– Докторскую, между прочим, я защитил на другую тему. – Корсаков старался сдерживаться. – Прошу говорить конкретно.

– Хорошо, конкретно. Вот мы будем давать рекомендации Морскому регистру. Какое, по вашим расчетам, предельное количество льда может набрать судно, чтобы обеспечить высокую степень безопасности?

– Вы прекрасно помните: два процента от водоизмещения.

– Значит, на средний рыболовный траулер восемь-девять тонн, – кивнул Чернышев. – Сказать, что получится, если ваша рекомендация войдет в Морской регистр и станет законом? – Чернышев сжал до ниточки губы и выдержал паузу.

– Добыча рыбы зимой прекратится! Да мы едва в море вышли, а набрали примерно столько – и что, бить во все колокола: спасите наши души?! Знать не знаю, как в бассейне вела себя ваша модель с такой нагрузкой, но рыбак выходит в море не дышать свежим воздухом, а ловить рыбу, и наша задача – научить его бороться со льдом, а не напугать до смерти! Если он наберет восемь тонн и драпанет с промысла, спасибо за это нам скажет только рыба. Ваши аргументы, Виктор Сергеич, я внимательно изучил и отношусь к ним плохо: голая теория. Извините, если обидел.

– Мы собрались не для того, чтобы осыпать друг друга комплиментами, – сказал Корсаков. – Расчеты по остойчивости вы тоже подвергаете сомнению?

– Вот уж нет, в этом вопросе вы дока.

– Спасибо, – усмехнулся Корсаков, – приятно сознавать, что кое для чего мы еще годимся. Насчет рекомендаций спорить не буду, проверим их, как говорится, на своих шкурах. Но, памятуя недавнее прошлое, я настаиваю, чтобы начальник экспедиции согласовывал с ее членами свои планы. Надеюсь, мы имеем на это право?

– Само собой, что я, волюнтарист какой-нибудь, – с важностью сказал Чернышев. – Я за коллективное руководство.

– Отлично. – Корсаков пристальнейшим образом смотрел на Чернышева. – Тогда один вопрос: если условия для обледенения останутся стабильными, сколько льда вы намерены набрать?

– А сколько сможем, – благодушно поведал Чернышев и с некоторой мечтательностью добавил: – Хорошо бы побольше, правда, Митя?

– Снег да лед – наш доход, – легко согласился Ерофеев. – Алесь без льда совсем одичал, еле уволок его с палубы.

– Куй железо, пока не украли, – пояснил Кудрейко. – Птаха грозится из пожарных шлангов смыть кашу в море.

– Я ему смою! – пообещал Чернышев. – Значит, сколько сможем, Виктор Сергеич. Я бы хоть сейчас приказал начать околку, да Митя с Алесем обидятся, им замеры нужно сделать, где и сколько нарастает, да Илья Михалыч, опять же, предъявит претензию за непроверенную эмаль… как она называется по-научному, Илья Михалыч?

– Кремний-органический полимер с антикоррозийным подслоем, – с улыбкой подсказал Баландин.

– Обязательно выучу наизусть, – пообещал Чернышев. – Дальше, разве вам неинтересно, Виктор Сергеич, как поведет себя пароход при ледовой нагрузке, скажем, тонн сорок пять? А Никите – все это отобразить на кинопленке? Да и Паша совсем соскучился и скис без материала для статьи о героях-моряках.