Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 3) Страница 35

Древний обычай, по которому старейшина общины пользовался правом первой ночи, почти исчез. Отошел в прошлое, хотя и сравнительно недавно, обычай дефлорации при помощи рога. Невеста становится полноправным членом семьи лишь с того момента, когда свекор разрешит ей напиться молока в своем доме. Но на всю жизнь на сноху налагается запрет произносить любое слово, содержащее слог, с которого начинается имя свекра. Запрет действителен при всех обстоятельствах и уважается даже судом, не имеющим права понуждать к произнесению такого слова. Если же сноха нарушит этот запрет, то ее отец должен уплатить штраф, обычно в виде одной козы, а то и больше. В результате этого странного обычая в языке коса происходят большие изменения, так как вместо запретных слов различными своеобразными заменами создаются новые слова, входящие в словарь всей большой семьи, а затем постепенно распространяющиеся и за ее пределы.

Разрешается взаимный обмен женами между мужьями, который допускает возможность рождения ребенка от таких связей. При недозволенном прелюбодеянии женщина наказания не несет, но любовник должен заплатить мужу штраф в пять голов скота. Если затем родится ребенок, то он принадлежит фактическому отцу. Но мать обязана вскормить ребенка грудью.

Кафры в большинстве своем высокого роста и отличаются стройным телосложением. Они, как и их жены, питают пристрастие к пестрым украшениям. Часто можно встретить мужчин, увешанных нитками разноцветных бус, пряжками, браслетами и подвесками. Кафры горды и зачастую заносчивы. В обращении с европейцами они соблюдают должное почтение, но считают себя выше. Утверждают, что запах тела белого человека для них невыносим. Если белый красив, то кафр с выражением превосходства скажет: «Он почти так же красив, как коса».

Своим вождям кафры до сих пор оказывают беспредельное почтение. Обычно они властвуют над несколькими тысячами подданных, проживающих в десятках селений. Вожди утверждаются белыми администраторами данной территории. Если вождь не справляется со своими обязанностями, то администратор может низложить его и по предложению совета кафрской общины назначить нового вождя. Однако, за исключением редких случаев, функции вождя наследственны. Один раз в год обычно на две-три недели в Умтате собирается «бунга» — большой совет кафрских вождей со всей территории Транскей.[30] Под председательством главного администратора и в присутствии судей из отдельных областей совет принимает решения о распоряжениях и мероприятиях, обязательных для всей территории Транскей.

Праздник в честь возмужалости

Среди кафров Транскея, как язычников, так и христиан, до сих пор сохранился обычай обрезания. В отличие от арабов и евреев кафры подвергаются этой болезненной операции в период половой зрелости, в возрасте 18–20 лет. До той поры юноши не считаются взрослыми и пользуются абсолютной свободой. Они играют, дерутся, проказничают и никто их не привлекает к ответственности за проявления буйной юности.

Но день обрезания — это переломный момент в их жизни. Только с этого момента они делаются полноправными мужчинами, их допускают в круг взрослых, и они получают право участвовать в советах племени и в выборах вождя. С этого дня они также имеют право жениться.

Обряд обрезания связан с праздничным пиром, на который сходятся кафры из далеких селений. Так как для такого пира нужно забить несколько голов скота, то его устраивают лишь в урожайные годы. Мы приехали в Транскей как раз после уборки урожая, когда краали были доверху набиты кукурузой.

— Золотой Зуб, — закончил свою долгую беседу с трейдером Томешем статный кафр Ноченге в красновато-коричневой накидке, собираясь в обратный путь, — сегодня ночью Нксамтвана придет в мой умзи…

Наш хозяин, который уже третий день прилагал старания к тому, чтобы мы могли принять участие в каком-нибудь языческом обряде, с радостью сообщил нам это необычайное известие.

Кафры принципиально не разрешают белым присутствовать при совершении их тайных обрядов. Фраза, которую произнес старейшина расположенного неподалеку кафрского крааля, означала молчаливое согласие дать двум европейцам возможность увидеть мистический обряд языческого обрезания. Нам гарантировался допуск в число участников торжества и одновременно личная неприкосновенность.

«Сегодня ночью придет Нксамтвана, кафрский знахарь-колдун…» — долго еще отдавались у нас в ушах слова Ноченге.

Самому обряду, который совершается при восходе солнца, предшествует ночь танцев и пиршества, песен, еды и питья, праздничная попойка, которой взрослые мужчины приветствуют в своей среде кандидатов в мужи.

Солнце медленно склонялось к горизонту, когда мы, взбираясь по крутым склонам, направились к отстоящему недалеко от Менду краалю вождя. На вершине холма было разбросано несколько круглых индлу, на противоположных склонах протянулись цепочки красновато-коричневых точек. Со всех сторон сюда сходилась молодежь из дальних селений, чтобы на традиционном празднестве проститься с двумя юношами, которые завтра на рассвете должны были стать взрослыми мужчинами. Свободное пространство постепенно заполнялось взрослыми кафрами, которые сидели, спокойно разговаривая, вокруг загона для скота и покуривали трубки.

Недалеко от индлу одного из виновников торжества поднимался к небу синеватый дым. Над очагом медленно переворачивали разрубленные на четыре части коровьи туши, а в больших котлах варились лучшие куски баранины. Из индлу временами доносился кисловатый запах кафрского пива. На площадке между хижинами становилось все оживленней. Кафры поглядывали на нас подозрительно, но, когда они увидели, что мы находимся в обществе вождя, их первоначальная сдержанность сменилась дружественной жестикуляцией, которая служила знаком того, что мы были приняты в их среду.

Убийство, которое не наказуется

Вдруг все сборище сомкнулось, как рой в улье. Все лица обратились к противоположному холму, с которого валом валил народ. Между тем солнце село, вся местность окрасилась последними отблесками зари и на долину медленно спустились сумерки.

Мы вышли навстречу толпе. В середине ее бежал молодой кафр с обритой головой, закутанный в белое шерстяное покрывало, над головой его развевался пучок белых лент на длинном шесте. В толпе была одна-единственная женщина — незамужняя сестра юноши, готовящегося к обрезанию, которой по кафрскому обычаю также полагалось в этот день обрить голову наголо.

Перед процессией дико носились несколько рослых парней, по-видимому самых старших среди молодежи. В правой руке каждый из них держал тяжелую палицу, «индуку», а левая рука была туго обмотана тряпьем. Несколько пар дрались этими дубинками, остальные же, на минуту переведя дух после очередной схватки, снова бросались на еще не занятых противников. Издали это массовое состязание казалось нам невинной игрой, но, когда толпа приблизилась, мы содрогнулись от ужаса: к возбужденным выкрикам примешивался пронзительный свист дубинок, с треском сталкивающихся в воздухе. Некоторые кафры были вооружены палками-булавами — «бунгузу». Ежеминутно сыпались удары на головы или плечи противников; иногда удар, скользнув по запястью, глухо попадал в комок тряпья, предохраняющего предплечье. Бронзовые тела, покрытые ранами и залитые кровью, молниеносно бросались в новые схватки.