Г Метельский - По кромке двух океанов Страница 36

Здесь экскурсовод делает небольшую паузу, после которой вдруг становятся другими ее голос, интонации, жесты.

— В окрестностях Тикси стояли (а некоторые и сейчас стоят) деревянные кресты над могилами полярных исследователей. Это история нашего края, история Арктики. На берегу бухты Тикси стоит шхуна «Полярная звезда», которая была пионером местного каботажного плавания, благополучно пройдя в 1926 году из устья Колымы в бухту Тикси. На этой шхуне советский полярный исследователь, художник и писатель Николай Васильевич Пинегин, в прошлом участник экспедиции Седова и его друг, не раз плавал на Новосибирские острова… У седьмого причала порта стоит полузатопленная яхта «Заря», на которой в 1900 году вышел в свое последнее плавание Эдуард Васильевич Толль. Восьмого сентября 1902 года «Заря» возвратилась в бухту Тикси, где навсегда закончила свое плавание…

Дорога в порт не такая уж близкая, по плащу барабанит нудный холодный дождь, и есть время подумать, осмыслить то, что услышал в музее. Вспоминается Ялта. Там, на шумной набережной, напротив Ореанды, недавно установили старую, безымянную бригантину, отремонтировали и устроили в ней кафе. Так же поступили и в других портовых городах. Может быть, стоит все ценное, что уцелело на побережье, на островах, свезти в одно какое-либо место и организовать Музей Арктики под открытым небом, наподобие такого же рода музеев в Кижах, в Ипатьевском монастыре под Костромой, под Ригой?…

В порту что-то не очень оживленно, а ведь арктическая навигация в разгаре. Уже ведут караваны судов атомоходы «Ленин» и «Арктика», другие прославленные ледоколы. В чем же дело? Или отшумела слава некогда знаменитой бухты, которая много лет связывала Якутию со всем миром?

Порт Тикси молод. Когда в 1932 году в бухте останавливался «Сибиряков», совершавший свой исторический рейс с запада на восток страны, в бухту входили, проверяя глубины лотом. На берегу стоял маленький домик зимовщиков и паслось стадо оленей. Но уже через год сюда стали регулярно приходить суда, и Тикси, что в переводе с якутского означает «пристань», назвали окном Якутии на запад. Особенно выросло значение порта в годы Великой Отечественной войны. Порт продолжал набирать силу и в послевоенное время. Это продолжалось до 1952 года, когда железная дорога от Тайшета дошла до берега Лены у села Усть-Кут. Вскоре там вырос крупный порт Осетрово, и грузы, которые раньше шли в Якутию Северным Ледовитым океаном через Тикси, теперь стали поступать более удобным и выгодным путем по Транссибирской магистрали. Перевалочным пунктом стал порт Осетрово.

Несколько лет назад, когда я был в Якутске, мне попалось на глаза интервью с заместителем председателя Совета Министров республики И. Я. Куняевым. Как и корреспондента, который вел с ним беседу, его волновала судьба Тикси — порта, флота, поселка. Тикси должен сохранить свое значение как база снабжения речного флота на трассе Северного морского пути, как ремонтно-отстойный пункт, как гидрографическая база…

Об этом интервью я вспоминаю, когда уже под вечер иду на «полярку», как здесь запанибратски называют приемную станцию Тиксинского радиометцентра. Станция стоит вдалеке от поселка, каменистая дорога извивается, то огибая пологие сопки, то поднимаясь на них, и тогда открывается широкий обзор свинцового бурного моря, сливающегося с таким же свинцовым небом. Склоны сопок не радуют даже самым захудалым кустиком — да что кустиком, пучком травы! По-прежнему холодно, зябко, дует свирепый ветер, а косой мелкий дождь несется с такой силой, что, кажется, еще немного, еще одно усилие — и капли вопьются в тебя и продырявят кожу…

— Здорово замерзли? — спрашивает начальник станции Анатолий Вениаминович Ярлыков. — Сейчас согреетесь. Чаем напою.

Говорят, что в доме, где мы сидим, когда-то жил Иван Дмитриевич Папанин. Домов на станции целый поселок, много похожих друг на друга, и, возможно, поэтому некоторые из них носят имена: Кукуй, Конюшня, Желтый, Веселый. На «полярке» останавливались папанинцы Кренкель и Федоров, полярные летчики Мазурук и Черевичный, не так давно побывал на станции космонавт Быковский.

— Популярная точка, — улыбается Анатолий Вениаминович. — Чай готов, прошу к столу.

До чего же приятно после стужи попасть в тепло натопленную комнату, раздеться, пить крепкий, горячий, хорошо заваренный чай и слушать, как за окном свистит уже безопасный для тебя ветер и стонет близкое море.

— Ну и ветер сегодня! И какой холодный, — говорю я. Начальник станции поднимает на меня удивленные глаза.

— Разве это ветер? Разве это холод? Вот в конце февраля у нас был полсотни градусов морозец да ветерок шестьдесят метров в секунду. И так трое суток кряду. Все в поселке, понятно, на своих местах оставались, где их непогода застала. У нас в Тикси по учреждениям и предприятиям всегда из продуктов хранится. Раскладушки, бельишко кое-какое, чтобы люди переспать могли. Выйти на улицу нельзя — верная смерть…

Странно даже: чем дальше я продвигаюсь на восток и чем ближе середина лета, тем становится студенее, В средней полосе, на юге, да всюду, кроме этой непонятной Арктики, к середине лета становится жарче, а здесь наоборот. В июне в Мурманске было куда теплее, чем тут в июле. Нигде на всем уже довольно длинном и продолжительном пути я не встретил такой отвратительной погоды, как в Тикси.

— Ничего, — утешает меня Анатолий Вениаминович, — еще и потом изойдете, и комарики вас покусают в свое удовольствие…

— На востоке от Тикси?

— Именно. Уже в Чокурдахе будет куда теплее, чем у нас… Вы откуда летите? И побывали на Диксоне? У меня там мать работает, поваром. Может быть, она вас кормила.

— А вы в Арктике давно?

— С тридцать восьмого. Начинал тоже на Диксоне. Потом два раза съездил в Антарктиду, радистом. В Йеменской Арабской Республике был в длительной командировке. Советский Союз там морской порт построил в Ходейде, так я на портовой радиостанции работал. Йеменцев морзянке обучал…

В комнату без стука вбегает молоденькая девушка в ватнике и вязаной шапочке, из-под которой выглядывают завитки белобрысых волос.

— Я сейчас эти замеры проведу, а больше не поеду! — заявляет она сходу. — Трещины! Без конца объезжать приходится!

— Да, опасно, — говорит начальник станции. И, повернувшись ко мне: — Они ходят до самого сноса льда, а у берега лед уже тонкий. Там у нас барометры установлены. Берем пробы воды с разных глубин, измеряем температуру. Мы измерим, другие измерят, а в итоге — прогноз, когда растает лед.

— Неужели он до сих пор не весь растаял?

— А вы не видели? Есть маленько. Очень трудная весна. Пользуясь случаем, спрашиваю у Ярлыкова, что там на бывшей полярной станции острова Сагэстыр.