Уильям Голдинг - Повелитель мух Страница 37

Дикари усвоили это, и по их ряду пробежала дрожь, словно порыв ветра. Увидев это, Вождь резко встал.

— Но завтра мы пойдем на охоту и, когда добудем мясо, устроим пир…

Бил поднял руку.

— Вождь.

— Да?

— А чем мы будем костер разжигать?

Белая и красная глина на лице Вождя скрыла от остальных его замешательство. Он неопределенно молчал, и дикари зашептались. Наконец Вождь поднял руку.

— Огонь мы отберем у тех. Слушайте. Завтра мы пойдем на охоту и добудем мясо. Сегодня вечером я возьму с собой двух охотников… Кто пойдет?

Морис и Роджер подняли руки.

— Морис…

— Слушаю, Вождь?

— Где у них костер?

— На старом месте, у скалы.

Вождь кивнул.

— Остальные, как только сядет солнце, могут идти спать. А мы трое — Морис, Роджер и я, — мы займемся нашим делом. Пойдем туда перед самым заходом солнца…

Морис поднял руку.

— А что, если мы встретим…

Вождь решительно отвел это возражение.

— Мы пойдем вдоль берега, по песку. И если он покажется, мы… мы опять станцуем наш танец.

— Втроем? Это же мало.

И снова шепот пробежал и затих.

Хрюшка вручил Ральфу очки и стал терпеливо ждать, пока тот вернет ему зрение. Валежник отсырел, и вот уже в третий раз они пытались разжечь костер. Ральф откинулся назад и сказал самому себе:

— Хватит нам ночевать без костра.

Он виновато оглянулся на мальчиков. Впервые он признался в двойном назначении костра. Конечно, прежде всего ом нужен для сигнального дыма, ну, а потом еще для того, чтобы им было тепло и уютно, пока они не заснут. Эрик дул на тлеющую веточку, и она, наконец, заалев, вспыхнула. Повалил желто-белый дым. Хрюшка опять надел очки и с удовольствием посмотрел на дым.

— Если бы мы могли сделать радио!

— Или самолет…

— …или корабль.

Со дна притушенной памяти Ральфа всплыла еще одна небывальщина:

— А если бы мы попали в плен к врагу?

Эрик откинул со лба волосы.

— Уж лучше к врагу, чем…

Он не сказал к кому, и Сэм закончил его мысль, кивнув в сторону Скального Замка. И тут Ральф вспомнил парашют, его страшную ношу.

— Он говорил что-то про мертвеца… — Ральф мучительно покраснел, сознавшись вдруг в своей причастности к тому жуткому танцу.

— Ну, давай, давай… Больше дыму!

— Совсем стал жидкий дымок.

— Хоть и сырой валежник, а нужно еще нести.

— С моей астмой…

Автоматически последовательно:

— Подавись ты своей фигас-смой!

— Когда я тащу дрова, она меня прямо поедом ест. Я бы рад, Ральф, правда, но ведь от нее куда денешься?

Они пошли в лес втроем и притащили полные охапки гнилых сучьев. И снова повалил дым, желтый, густой.

— Поесть бы надо.

Взяв с собой копья, они вернулись в лес, туда, где росли плодовые деревья, и молча поспешно утолили голод. Но когда они вышли из леса, солнце уже садилось, а от костра остались одни тлеющие без дыма головешки.

— Я больше не могу, — сказал Эрик. — Устал.

Ральф кашлянул.

— На вершине-то костер все время горел.

— Да, так тот был маленький. А этот вот какой приходится держать.

Ральф подкинул в костер ветку и несколько секунд смотрел, как дым уплывает в сумрак.

— Костер должен гореть. Эрик бросился на песок.

— Я совсем измучился. А толк какой?

— Эрик! — возмущенно закричал Ральф. — Не смей так говорить!

Сэм упал на колени рядом с Эриком.

— Да, какой толк?!

Негодуя, Ральф пытался вспомнить. С костром связано что-то хорошее. Что-то невероятно хорошее.

— Ральф уже столько раз твердил, — огорченно сказал Хрюшка. — Как еще мы можем спастись?

— Ну конечно! Если не будет дыма… Он присел перед ними на корточки. — Разве вы сами не понимаете? Какой толк мечтать о радио, о кораблях? — Он вытянул руку и сжал пальцы в кулак. — Одно нас может выручить. Пусть они играют в охотников, пусть добывают нам мясо…

Он смотрел им в глаза. И в этот миг неистовая страсть и убежденность снова заволоклись зыбкой пеленой беспамятства. Он стоял на коленях и, сжав кулак, в замешательстве переводил взгляд с одного лица на другое. Пелена спала.

— А-а, ну да. Мы должны жечь костер, чтобы был дым…

— Но ведь нам не справиться! Вон, смотри!

Этот проклятый костер опять умирал.

— Если дежурить у костра по двое, — сказал Ральф, обращаясь больше к самому себе, — выходит двенадцать часов в день.

— Теперь не наберешь столько валежника, Ральф…

— …в темноте страшно…

— …ночью нельзя…

— Будем по утрам разжигать, — сказал Хрюшка. — В темноте все равно ни один черт не заметит дыма.

Сэм с готовностью кивнул.

— Другое дело, когда костер был…

— …там, наверху.

Ральф встал, чувствуя себя совершенно беззащитным перед наступлением темноты.

— Ладно, до утра так до утра.

И он повел всех к первой хижине — полуразрушенная, она все-таки выстояла под ливнем. Ее устилали сухие, громко шуршащие при малейшем прикосновении листья. В соседней хижине бредил какой-то малыш. Четверо больших вползли в свою хижину и зарылись в листья. Близнецы — у одного края, Ральф и Хрюшка — у другого. Несколько минут, пока мальчики укладывались, стоял непрерывный шорох и треск.

— Хрюшка!

— Да?

— Удобно?

— Вроде ничего.

Наконец стало тихо. Во тьме обозначилось продолговатое пятно, усеянное яркими блестками звезд, с рифа доносился глухой шум прибоя. Прежде чем заснуть, Ральф, как обычно, занялся своей игрой в «что было бы, если…».

…Если бы их отправили домой на реактивном самолете, уже утром они приземлились бы на том большом аэродроме в Уилтшире. Потом на машине… нет, уж лучше на поезде до самого Дэвона и там снова снять тот же коттедж. К ограде приходили бы дикие пони и заглядывали бы в сад…

Ральф беспокойно заворочался в листьях. Дартмур — местность довольно дикая, и пони тоже были дикие. А дикое теперь уже не казалось ему привлекательным. Он настойчиво заставил себя мысленно вернуться от дикости к цивилизованному городу, куда дикари и ногой ступить не смеют. Где еще можно почувствовать себя в такой безопасности, как на автобусной станции среди фар и колес?

…И вот Ральф уже пляшет вокруг фонарного столба на остановке. Из гаража выползает автобус, такой странный автобус…

— Ральф! Ральф!

— Что случилось?

— Ну что ты так шумишь.

— Ладно, ладно.

В темноте из другого угла хижины раздался стон, и в страхе они затряслись под листьями. Сэм-и-Эрик дрались, сжимая друг друга в объятиях.

— Сэм! Сэм!

— Эй, Эрик!