Евгений Вишневский - Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая Страница 37

Вскоре после этого я удалился спать (у меня уже не было сил), хотя песни, рассказы, анекдоты и вообще застолье продолжалось у нас до самого утра. Я же боялся, что не сдержусь (тем более выпив) и наговорю Игорю каких-нибудь грубостей, а мне бы этого не хотелось — какой-никакой, а все-таки гость.

30 июля

С утра солнце и ветер. Встали рано — геодезисты привыкли так вставать: основная работа у них в утренние часы. Позавтракали обильными остатками вчерашнего ужина. Володя торопится в дорогу:

— Мы бы, ребята, вас и на охоту, и на рыбалку непременно свозили, но у нас масло на пределе. Бензину-то хватит, а вот из-за масла, я боюсь, нам даже вертолет вызывать придется. Не догоним мы наш танк до зимовочной базы. Работу мы свою уже кончили, за нами на базу вертолет первого числа должен прийти. Если у нас будет все нормально, мы бы могли кого-нибудь из вас с собой в Косистый взять. А что, будет там у вас свой толкач, чем плохо? Ведь ежели вертолетчиков там не шевелить, тут и до большого снега просидеть можно.

Перед отъездом состоялось взаимное вручение подарков. Мы дали геодезистам свежего хлеба, картошки, луку, чесноку, сухого молока и яичного порошка; они нам — крупных соленых гольцов, всевозможных специй и консервированных супов в пакетах. Кроме того, Игорь подарил мне «Аналитиков» Аристотеля. («Моя любимая, можно сказать, настольная книга», — сказал он при этом.) Из книги был вырван портрет великого мыслителя, который мы и видели на стенке над постелью санкт-петербургского интеллектуала.

Все наши геологи разбрелись по маршрутам, а я поехал с геодезистами на их танке с тем, чтобы снять сети и по возможности увезти все наше рыбацкое имущество (лодку, так и не пригодившуюся бочку, сети и т. п.) поближе к лагерю — через два-три дня за нами должен быть вертолет.

По выезде из Тулай-Киряки Володя отцепил палатку и на вездеходе довез меня до места нашей рыбалки, благо тут всего три километра (пять минут ходу на машине). Попались в сеть нам четыре сижка, пара крупных хариусов и какой-то сумасшедший гольчик граммов в триста весом. Погрузили на вездеход все наше имущество и увезли к долине Фрамки. Хариусов я подарил нашим новым знакомым и научил, как сделать из них согудай. Я пожал всем парням руки, пожелал им удачи. Володя записал мой новосибирский адрес и телефон и еще раз извинился, что не может подбросить меня со всеми нашими шмотками до дому. Но прежде чем вездеход геодезистов ушел на северо-восток, Игорь успел поделиться со мной своими планами на будущее (хотя я вовсе не просил его об этом):

— Сибирь я уже знаю прилично, и Восточную, и Западную, и Центральную. Еще год-два — и мне тут делать нечего. Буду перебираться на Дальний Восток.

Вечером я сварил большую кастрюлю вкусного (я так думаю) утиного супу. Но когда я уже собрался подавать ее на стол, под ногу мне подвернулась пустая бутылка; я споткнулся, задел кастрюлю, она соскочила с примуса, и весь суп (кипевший ключом) вылился через мою правую руку наземь. Очень больно и очень обидно. Руку я быстро смазал растительным маслом, но здоровенный волдырь тем не менее уже успел образоваться.

31 июля

Ветер, начавшийся еще вчера днем, теперь набрал полную силу и дует в дверные проемы наших палаток во всю мочь, гасит примуса и вообще создает массу неудобств. Это восточный ветер, самый неприятный для нас. Когда он дует, у Натальи Ивановны тут же начинает болеть голова, а у всех нас портиться настроение. Западный ветер дует с Карского моря, там потеплее, поменьше льда, поэтому западный ветер приносит нам обычно тяжелую сырость, дождь и туман. Южный ветер дует из Хатангской губы и тоже ничего хорошего нам с собою не несет. Одна наша отрада — юго-западный ветер (мы зовем его «норильским» ветром), с ним приходит к нам тепло и хорошее настроение. Но, к сожалению, этот ветер здесь — большая редкость.

Вечером слушали полярный выпуск «Последних известий». Самое интересное в нем — погода. Оказывается (небывалый факт за многие годы!), на полярных станциях в Стерлигово (на Западном побережье Таймыра, в устье реки Ленивой) и в Правде (имеется в виду остров имени газеты «Правда», бывший остров Каторжный) вчера было аж двадцать два градуса тепла.

— Про полярку эту, что на острове «Правды», — начал Лев Васильевич, — могу рассказать одну совершенно правдивую, хотя и фантастическую на первый взгляд историю. Было это в конце тридцатых годов. Как обычно, через Арктикснаб заказали себе полярники с Правды все, что им было нужно на целый год. Так сказать, от навигации до навигации. И в числе прочего патефон, к нему пятьдесят коробок иголок и двести пластинок. В те поры это было едва ли не единственной возможностью приобщиться хоть к какой-то культуре на полярной станции. Ну вот, приходит корабль, погода — как на заказ, подвижек льдов — никаких. Словом, все выгрузили (а далеко не всегда это успевали сделать), приняли по накладным, расписались, честь по чести. И в числе прочего: патефон, иголки и двадцать коробок пластинок. Корабль еще уйти не успел, как стали ребята уже патефон накручивать. Вскрыли коробки — и ахнули: Арктикснаб прислал им двести штук пластинок «Русская красавица»...

— «Ох, недаром славится русская красавица...» — пропела Люся.

— Да, — продолжал Лев Васильич, — сперва они глазам своим не поверили. Думали, может, этикетки на пластинках спутали. Прослушали все двести штук. Все оказалось верно — везде «Русская красавица»...

— А чего же здесь фантастического? — пожал плечами Валера. — Если бы они написали в заявке: «Двести штук разных пластинок», а так — снабженец по ведомости проверил, взял с полки двадцать коробок и не глядя отправил...

— Ну да, — хохотнул я, — снабженцы люди занятые, есть им время возиться!..

— А как вы узнали об этом? — спросила Наташа Льва Васильевича.

— Да полярники-то с Правды, как вернулись после зимовки, чуток выпили для храбрости и заявились в Арктикснаб. Узнали, кто отправил им эти пластинки с патефоном (это несложно было узнать по накладным), дождались конца рабочего дня. Прихватили они, значит, этого озабоченного снабженца, привязали его к стулу и, попеременно меняясь, заставили четыреста раз подряд прослушать пластинку «Русская красавица», после чего бедняга снабженец получил сильнейшее нервное потрясение...

— Потрясение от песенки? — усомнился Валера.

— А ты попробуй прослушать ее четыреста раз, а потом я посмотрю на тебя, — усмехнулся Эдик.

— А на Мааре-Сале, что на северо-западе Ямала, еще почище случай был, — вступила в разговор Наталья Ивановна. — Тоже, кажется, в конце тридцатых годов. С техникой тогда худо было, и заказали себе полярники лошадь. Ну, а к ней — все, что положено: сани, упряжь, запасные оглобли и сена с овсом на весь год. Корабль шел к ним из Архангельска, и тамошний ветеринарный надзор лошадь на полярку везти не разрешил (у них это дело строго поставлено), но зато все остальное (сани, сено, овес, упряжь и т. п.) погрузили до последней мелочи. И, естественно, привезли. Корабль на полярку приходит один раз в году, а в тот год как на грех была жуткая погода, страшнейшие подвижки льдов — и ничего толком выгрузить не успели: только горючее (это выгружают всегда в первую очередь), а также по несчастливой случайности весь «лошадиный» припас (сани, оглобли, сено, овес и т. п.) и больше ничего! Теперь представьте себе, сколько раз и какими словами поминали этот припас полярники и как жалели, что заказали себе этот чертов транспорт!..[13]