Жюль Верн - Великолепное Ориноко Страница 38

Предложение поохотиться было сделано Жаком Хелло и Мигуэлем, но воспользовались им только они сами.

Варинас и Фелипе, Жан Кермор и сержант Мартьяль остались, кто в лодках, кто на берегу или в деревне, предоставив охотникам возможность настрелять пекари, оленей, голубей и уток, которым всегда были рады на лодках. Итак, Жак Хелло, Мигуэль и Герман Патерн, с его гербарием, углубились в чащу пальм, тыквенных деревьев и моришалей, расположенную за полями сахарного тростника и маниоки.

Бояться заблудиться было нечего, так как охота предполагалась вблизи Августино. Разве только охотничья страсть увлекла бы охотников вглубь леса.

Впрочем, это оказалось излишним. В первый же час Мигуэль убил морскую свинку, а Жак Хелло — оленя. Донести этих животных до лодок было довольно трудной задачей. Может быть, они сделали лучше, если бы взяли с собой одного или двух индейцев. Но они отправились одни, не желая беспокоить гребцов, занятых починкой мелких неисправностей пирог.

При таких условиях они оказались на расстоянии трех километров от деревни, когда повернули назад, неся: Мигуэль — свою морскую свинку, а Жак Хелло и Герман Патерн — оленя. На расстоянии пяти-шести ружейных выстрелов от Августино они остановились, чтобы передохнуть.

Было очень жарко, и воздух плохо циркулировал под густым навесом деревьев.

В тот момент, когда они только улеглись у подножия пальмы, с правой стороны от них с силой зашевелились ветки густого кустарника.

— Внимание! — сказал Жак Хелло, вставая и обращаясь к своим товарищам.

— Это какой-нибудь хищник.

— У меня два заряда в ружье… — ответил Мигуэль.

— Будьте наготове, а я тем временем заряжу свое ружье, — заметил Жак Хелло.

Ему нужно было всего несколько секунд, чтобы зарядить свой «гаммерлесс».

Ветви кустарника больше, однако, не шевелились. Тем не менее, прислушиваясь, охотники смогли различить звук учащенного дыхания и глухого рычания, причина которых была ясна.

— Это, должно быть, крупное животное, — сказал Патерн, двинувшись вперед.

— Оставайся тут… оставайся!.. — сказал ему Жак Хелло. — Мы, вероятно, имеем дело с ягуаром или пумой… Но с четырьмя пулями, которые его ожидают…

— Берегитесь… берегитесь!.. — воскликнул Мигуэль. — Кажется, я вижу длинную морду, которая высовывается из-за ветвей…

— Ну, кто бы ни был обладатель этой морды… — ответил Жак Хелло.

И он сделал два выстрела. Тотчас же таща раздвинулась под сильным напором, раздался рев, и огромная масса бросилась из кустов.

Раздались еще два выстрела.

Мигуэль в свою очередь разрядил карабин.

На этот раз животное упало на землю, издавая последний предсмертный крик.

— Э!.. Да это всего только тапир! — воскликнул Герман Патерн. — Право, он не стоил ваших четырех зарядов.

Однако, если это безобидное животное и не стоило выстрелов с точки зрения защиты, то стоило с точки зрения гастрономической.

Итак, вместо пумы или ягуара, которые являются самыми опасными хищниками Экваториальной Америки, охотники имели дело лишь с тапиром. Это крупное животное с рыжей шерстью, сероватой на голове и на шее, и с гривой, которая составляет принадлежность самца. Это животное, скорее ночное, чем дневное, живет в чаще, а также в болотах. Его нос представляет собой маленький подвижный хобот, оканчивающийся пятачком, и придает ему внешний вид кабана или даже свиньи, имеющей размеры осла.

В общем, бояться нападения этого животного нечего. Оно питается исключительно фруктами и овощами, и самое большое, что оно может сделать, — это опрокинуть охотника!

Однако сожалеть о сделанных четырех выстрелах из карабинов не следовало; если бы удалось перенести этого тапира к пирогам, экипажи их сумели бы им воспользоваться.

Но когда животное упало на землю, Мигуэль и его товарищи не заметили крика индейца, который следил за ними из чащи и который после выстрелов бросился со всех ног бежать по направлению к деревне. Охотники взвалили оленя и морскую свинку к себе на плечи и опять тронулись в путь, намереваясь послать за тапиром нескольких гребцов.

Когда они пришли в Августино, население деревни было объято ужасом и гневом. Мужчины и женщины окружали своего начальника. Кептэн Карибаль был, казалось, взволнован не меньше своих подчиненных. Когда показались Герман Патерп, Мигуэль и Жак Хелло, то они были встречены ужасными криками, криками ненависти и мщения.

Что случилось?.. Откуда эта перемена?.. Не готовились ли пиароанцы к нападению на пироги?..

Жак Хелло и его два спутника скоро успокоились, увидя, что к ним идут навстречу Жан, сержант Мартьяль, Фелипе и Варинас.

— В чем дело? — спросил он их.

— Вальдес, который был в деревне, — ответил Жан, — видел индейца, который вышел из леса, подбежал к кептэну и сказал ему, что вы убили…

— …морскую свинку… оленя… которых мы несем… — ответил Мигуэль.

— И еще тапира?..

— Да, тапира, — ответил Жак Хелло, — Но что же дурного в убийстве тапира?..

— К пирогам… к пирогам! — крикнул сержант Мартьяль.

В самом деле, население, по-видимому, готовилось к нападению. Эти индейцы, такие миролюбивые, такие гостеприимные, такие услужливые, пришли теперь буквально в бешенство. Некоторые из них вооружились луками и стрелами. Их крики все усиливались. Они готовы были броситься на иностранцев. Если бы даже кептэн Карибаль и захотел удержать их, это ему было бы очень трудно, так что опасность увеличивалась с каждой секундой.

Неужели же все это произошло только потому, что охотники убили тапира?..

Исключительно только поэтому, и было очень жаль, что перед их уходом Жан не предупредил их, основываясь на своем путеводителе, чтобы они не трогали это животное. По-видимому, тапир в глазах этих индейцев, склонных ко всяким предрассудкам и верящих в переселение душ, является священным животным.

Они не только верят в духов, но смотрят на тапира как на одного из своих предков, одного из самых заслуженных и чтимых предков пиароанцев. Душа индейца, когда он умирает, поселяется, по их верованиям, в теле тапира. Таким образом, одним тапиром меньше — это значит одним жилищем меньше для пиароанских душ, которые должны бесконечно путешествовать в пространстве за неимением жилища. Отсюда это безусловное запрещение покушаться на жизнь животного, предназначенного для этой почетной роли. Когда одно из таких животных убито, гнев пиароанцев может заставить их решиться на самую жестокую расправу.

Тем не менее ни Мигуэль, ни Жак Хелло не хотели расстаться с оленем и морской свинкой, убийство которых не влекло никакой ответственности. Прибежавшие гребцы схватили их туши, и все направились к пирогам.