Луи Буссенар - Герои Малахова кургана Страница 38

– Ко мне, адский патруль! Ко мне! Зуавы! Ко мне!

Проклиная и ругаясь, он раздает здоровые удары кулаками, дерется за десятерых. Его валят, связывают ноги. Он продолжает рычать, кусаться, драться.

Тогда человек, поднявший его на крючке, прикладывает пистолет к виску Сорви-головы и спокойно говорит по-французски:

– Вы – мой пленник! Сдавайтесь, или я убью вас. Мне будет очень жаль, если придется сделать это, потому что вы – один из удивительнейших храбрецов!

– Сдаться? Это ужасно! Я опозорен. Лучше убейте меня! – бормочет Сорви-голова и хочет сорвать с груди свой крест.

– Я понимаю ваше отчаяние, – тихо говорит русский, – никто больше меня не удивляется вашему мужеству… но война! Придется покориться! Пусть этот крест – награда вашей доблести – останется у вас на груди. Его чтут здесь так же, как у вас!

Эти добрые, полные достоинства слова производят сильное впечатление на зуава. Гнев его утихает.

– Врагу… такому великодушному, снисходительному… я сдаюсь… без всяких условий! – говорит Сорви-голова дрожащим голосом.

Русский помогает ему встать и, протягивая руку, говорит:

– Я – Павел Михайлович, майор главного штаба и командир гвардейского полка!

Зуав пожимает его руку и отвечает:

– Я – сержант Сорви-голова! Господин майор, в ответ на вашу дружбу, которой вы меня почтили, примите выражение моей глубокой симпатии и уважения!

ГЛАВА III

Отступление. – Раненые. – Дама в черном и Понтис. – В лазарете. – Изнанки славы. – Ампутация. – Героическая твердость. – Награда. – Визит генерала. – Самоотверженность Розы.

В тот момент, когда Сорви-голова был поднят вверх на крючке, дама в черном, тяжело раненная, падает вниз, прямо на капрала-трубача.

Соленый Клюв, не имея времени посторониться, наклоняется, подставляя спину.

Бух! Дама в черном падает на него, как бомба. Обыкновенный человек сплющился бы от такого удара, но этот маленький худой нервный парижанин сделан из стали. Он пружинит ногами, раненая падает на землю и лежит как мертвая.

– Уф! Славно! – говорит трубач, тяжело вздыхая. – Слава Богу, я крепко сшит!

Он поднимает голову и видит, что Сорви-голову втаскивают в амбразуру.

– Вот несчастье! Сорви-голова взят! – бормочет трубач и замечает Понтиса, пытающегося ползти на руках и коленях, подтягивая свою изуродованную ногу.

– Гром и молния! Тебе худо! Ко мне, товарищи, сюда! – кричит Соленый Клюв.

Прибегает Буффарик, окровавленный, в дыму.

– Что случилось?

– Ах, сержант… Наш Сорви-голова!

– Я видел… ничего не поделаешь… Бедняга!

– Помоги мне отнести Понтиса… не оставлять же его русским!

– Вали его мне на спину!

– Спасибо, сержант, спасибо, Соленый Клюв, – едва слышно бормочет раненый.

– Я-то кого понесу? – спрашивает трубач.

– Даму… тащи ее на спине!

– Ну, стоит ли тащить эту злодейку… она со своими гранатами – причина всего зла!

– Трубач – а дурак! Делай, что говорят, – отвечает Буффарик, – у нас осталось две минуты времени. Трубят отступление! Не то придут русские… Я пойду вперед, понесу Понтиса, ты следуй за мной по пятам с дамой на спине. Если русские начнут стрелять, она будет твоим щитом… габионом из мяса и костей!

– Сержант, вы хитрец из хитрецов!

– Ладно, взвали мне на спину товарища… ах, бедняга, тяжело ему… Теперь бери даму – и в путь!

Тяжело нагруженные, оба солдата продвигаются вперед, минуя воронки, габионы, насыпи, и спокойно идут под градом пуль. Понтис – без чувств. Дама в черном не шевелится.

''Если она померла, – говорит себе Соленый Клюв, – я оставлю ее тут».

Через некоторою время дама слабо стонет.

– Оживает! – бормочет трубач. – Верно, она жива!

Время от времени сержант и трубач останавливаются передохнуть. Трубят отступление, и русские охотятся за опоздавшими.

Товарищи пожимают руку Буффарику и подшучивают над трубачом с дамой на спине.

– Смейтесь! – отвечает Соленый Клюв. – Эта баба настоящий солдат. Из-за нее захватили в плен нашего Сорви-голову, она оторвала ногу у Понтиса и выбила мне зубы!

Наконец Буффарик и трубач подходят к укреплению. Оба – измучены. Изувеченная нога бедного Понтиса бессильно болтается Дама в черном приходит в себя, стонет, сердится.

Ясное июньское солнце освещает ужасную картину: трупы убитых, пушки, обращенные на Малахов курган, окровавленные штыки, закоптелые лица.

– Кто вы такие? – восклицает вдруг дама в черном, обводя окружающее блуждающим взором. – Куда вы несете меня?

– Я – трубач и капрал, несу вас в лазарет!

– Я не хочу, оставьте меня!

– Сударыня, – тихо возражает трубач, – вы не можете сделать шага… будьте благоразумны! Вы тяжело ранены. В лазарете доктор Фельц будет ухаживать за вами!

– Оставьте меня, говорю вам!

Трубач ставит ее на ноги и поддерживает.

Бледная, как мертвец, окровавленная, с неподвижной и распухшей до локтя рукой, она, по-видимому, начинает сознавать всю серьезность своего положения. Ее раздробленная рука тяжела, как свинец, и причиняет невыносимые страдания. Обычная энергия изменяет ей. Изувеченная, взятая в плен, зная о новой победе французов, она чувствует дрожь во всем теле, и крупные слезы катятся из ее глаз.

Вдруг в двух шагах от нее останавливается украшенная двумя Трехцветными значками карета, подъехавшая с легким звоном колокольчика, Юноша в костюме зуава и молодая девушка выскакивают из кареты.

Дама в черном готова упасть, молодая девушка принимает ее в свои объятия.

– Роза… дитя мое… это вы? – тихо шепчет раненая. – Я умираю!

– Нет, нет, – с волнением восклицает Роза, – вы не умрете! Мы спасем вас!

Дама в черном грустно улыбается сквозь слезы. С помощью брата Роза усаживает раненую в карету, потом возвращается к отцу, держащему на руках Понтиса.

– Местечко для товарища, правда, Роза? – говорит сержант, с любовью глядя на дочь.

– Папа, милый папа! Ты невредим! Какое счастье! Бедный Понтис! Мы позаботимся о нем!

Зуава кладут рядом с раненой, потом отец и дочь горячо обнимаются.

– А где Жан? – тихо спрашивает Роза, беспокоясь, что не видит любимого человека.

– Баста! Представь себе, его взяли в плен!

– В плен? Тогда он умрет? Боже мой!

– Клянусь тебе, что нет! Он вернется. Его выменяют на полковника. Генерал Боске устроит это!

– Соленый Клюв, выпьешь? – спрашивает Тото своего приятеля-трубача с окровавленной рукой.