Жюль Верн - Цезарь Каскабель Страница 38

Юкон, резко отклоняясь на юго-запад, вливался в залив Нортон. Следовать дальше вдоль реки бесполезно, так как устье располагалось южнее Берингова пролива, и оттуда пришлось бы идти к Порт-Кларенсу вдоль побережья, изрезанного фьордами, бухтами и притоками, где Вермуту и Гладиатору пришлось бы впустую тратить свои силы.

Холод уже заявлял о себе. Косые лучи солнца давали еще достаточно света, но мало согревали. Плотные тучи, нависавшие сероватой массой, угрожали разродиться снегом. Мелкая дичь встречалась все реже, перелетные птицы подумывали о спасении в теплых краях.

До сего дня — и с этим можно было себя поздравить — господин Каскабель и его спутники не устали от путешествия. Их словно одарили железным здоровьем; но на самом деле они обязаны этим своей скитальческой жизни, умению быстро приспосабливаться к любому климату, крепкому благодаря постоянным тренировкам сложению. И потому они с полным правом надеялись, что прибудут в Порт-Кларенс живыми и здоровыми.

Пятого сентября семья Каскабель достигла своей цели, пройдя пятьсот лье от Ситки и около тысячи ста лье от Сакраменто, то есть тысячу шестьсот лье по всему западу Америки за семь месяцев.

Глава XV

ПОРТ-КЛАРЕНС

Порт-Кларенс — самый удаленный на северо-запад порт в Северной Америке. Он расположен на южной оконечности мыса Принца Уэльского и является как бы ноздрей носа того лица, профиль которого напоминает берег Аляски. Порт предоставлял великолепную якорную стоянку, очень удобную для мореплавателей и особенно для китобоев в арктических морях.

«Прекрасная Колесница» бросила якорь у берега внутренней гавани, около устья небольшой речки, под отвесными скалами увенчанными зарослями хилых берез. Здесь маленькой труппе предстоял самый долгий привал за все путешествие. Вынужденный отдых — ибо поверхности пролива в это время года еще далеко до твердого состояния.

К сожалению, фургону не переправиться через пролив на суденышках, обслуживавших Порт-Кларенс и представлявших собой всего-навсего рыбачьи лодки небольшого водоизмещения. Поэтому план достигнуть азиатского берега, когда море превратится в одну огромную льдину, оставался в силе.

Длительная остановка не вызывала возражений, так как впереди — вторая часть путешествия, где путников ожидали настоящие трудности, борьба с холодом и метелями, по крайней мере, пока они не достигнут более приветливых южных территорий Сибири. Но несколько недель, возможно, несколько месяцев ожидались очень суровых, и оставалось только радоваться, что есть время на приготовления к столь тяжелому переходу. Хотя кое-что закупили у индейцев вблизи Форт-Нулато, некоторых предметов еще не хватало, и господин Каскабель рассчитывал приобрести их либо у торговцев, либо у аборигенов в Порт-Кларенсе.

Вот почему весь экипаж обезумел от счастья, когда господин Каскабель отдал самую приятную команду:

— По местам! Вольно!

За этим приказом, столь любимом на маршах или на военных маневрах, тут же последовал другой, который громко выкрикнул юный Сандр:

— Разомкнуть ряды! Разойтись!

И можно не сомневаться, что все команды выполнялись с энтузиазмом.

Прибытие «Прекрасной Колесницы» в Порт-Кларенс не прошло незамеченным. Никогда раньше подобное передвижное сооружение не появлялось в этом Богом забытом уголке. В первый раз французские бродячие артисты предстали перед завороженными глазами туземцев.

Тогда в Порт-Кларенсе кроме обычного населения, состоявшего из эскимосов и торговцев, еще жили несколько русских чиновников. После присоединения Аляски к Соединенным Штатам они получили приказ вернуться через пролив либо на Чукотский полуостров, либо в Петропавловск — столицу Камчатки. Эти служащие так же, как и остальные обитатели Порт-Кларенса, с большим вниманием приняли семейство Каскабель; но особенно сердечным оказалось гостеприимство эскимосов.

Двенадцать лет спустя с теми же самыми эскимосами в этих краях встретился знаменитый мореплаватель Норденшельд во время своего отважного путешествия, в ходе которого он открыл Северо-Восточный проход. К тому моменту некоторые эскимосы уже вооружились револьверами и скорострельными ружьями — первыми дарами американской цивилизации.

Так как лето только-только закончилось, туземцы еще не сооружали своих зимних жилищ. Они обитали в изящных легких шатрах из крепкого, ярко разрисованного полотна, упроченного сетью из трав. Применяли посуду, изготовленную из скорлупы кокосовых орехов.

Клу-де-Жирофль, узревший в первый раз такую утварь, не удержался и воскликнул:

— Ага! В лесах Эскимосии растет, видимо, много кокосовых пальм…

— Если только, — возразил господин Серж, — эти орехи не привезены сюда китобоями с островов Тихого океана!

Господин Серж был прав. К тому же отношения американцев с туземцами уже весьма продвинулись. Между ними происходило постепенное сближение, что способствовало развитию эскимосов.

Как вы увидите позднее, нет никакого сходства ни в обычаях, ни во внешности американских эскимосов и туземных народов Сибири[116]. Племена Аляски даже не понимают языка самоедов по ту сторону Берингова пролива. Их говор так сильно перемешан с английскими и русскими выражениями, что беседовать с ними довольно просто.

Поэтому с первых дней семейство Каскабель охотно завязало отношения с туземцами Порт-Кларенса. Гостеприимно принятые в шатрах этих славных людей, артисты не колеблясь распахнули перед ними двери «Прекрасной Колесницы», в чем не пришлось потом раскаиваться.

Эскимосы оказались гораздо цивилизованнее, чем принято думать. Их представляют себе, как правило, чем-то вроде породы говорящих тюленей или моржей с человеческим лицом, судя при этом по характерным для них одеяниям, особенно зимой. Ничего подобного, в Порт-Кларенсе представители народа эскимосов отнюдь не отталкивающи на вид и приятны в общении. Некоторые даже начали одеваться почти по-европейски, но большая часть повинуется собственной кокетливой моде, состоящей в гармоничном сочетании нарядов из оленьих и тюленьих шкур, «паски» из меха сурка и татуировки на лице в виде нескольких легких рисунков, нанесенных на подбородок. У мужчин обязательна короткая редкая бородка; кроме того, в уголках губ они искусно проделывали три отверстия, позволявшие вдевать маленькие кольца, вырезанные из кости; ноздри украшались на тот же манер. Девушки носили в ушах жемчуг, а на руки надевали железные или медные браслеты довольно тонкой работы.