Ее Вечное Синее Небо - Лана Асан Страница 39

– Значит, родителей ты бросить не можешь, а меня можешь? – она хотела бы удержаться от подобных высказываний, но сейчас это было выше ее сил.

– Малыш, ну не дуйся! Ты же, к счастью, здорова, а им будет нужно мое присутствие. – Арман полагал, что это весомый аргумент, но она, очевидно, думала иначе:

– А что с ними? Что-нибудь серьезное?

– Не знаю, будут обследоваться, ну и так, подлечиться, гайки подкрутить.

– Ясно.

Она наконец поняла, что все происходящее – жестокая правда, а не плод ее разыгравшегося воображения, и реальность, обрушившаяся на нее лавиной швейцарских Альп, показалась ей страшнее ночного кошмара. Арман действительно не прилетает, и все ее надежды на это лето летят в тартарары. Слезы градом покатились из глаз, а горло сдавило таким сильным спазмом, что она не могла произнести ни слова.

– Сабина! Ты меня слышишь? Скажи что-нибудь! – Арман все пытался до нее докричаться, но она его уже не слышала.

Опустив телефон, она стояла, прислонившись к стене, и рыдала. Какое-то время его возгласы еще раздавались в трубке – он все еще хотел ей что-то сказать и услышать хоть какой-то ответ, но, так и не дождавшись, отключился. А Сабина, захлебываясь слезами, сползла по стенке и, обхватив руками колени, скорчилась в маленький жалкий комок на полу.

* * *

Вернувшиеся через пару часов родители застали ее на том же месте в коридоре, где она все так же сидела возле телефона и плакала.

– О боже, девочка моя, что случилось? – побледневшая мама, испуганная состоянием дочери, присела рядом с ней на корточки.

– Сабинка, что с тобой? Что произошло? – не на шутку встревоженный папа растерянно переминался с ноги на ногу, глядя на отчаяние, написанное на ее лице.

Сабина понимала, что родители не заслужили участи мучиться в неведении и гадать, отчего так страдает их дочь, поэтому постаралась успокоиться и взять себя в руки, чтобы не терзать их своим несчастным видом и взглядом, полным щемящей тоски.

– Ничего страшного, не волнуйтесь… я в порядке, просто немного… огорчилась, – она пыталась говорить бесстрастным голосом, но он все равно предательски дрожал.

– Ничего себе огорчилась! – папа даже присвистнул от удивления. – Что-то я не припомню, чтобы ты когда-нибудь так огорчалась. Ну-ка, колись, в чем дело?

Она и не собиралась скрывать от них новость, о которой они рано или поздно узнали бы, и, судорожно всхлипнув, сказала:

– Арман не приедет на каникулы.

– Как? Совсем? Даже ненадолго? – мама была ошеломлена не меньше Сабины. – Почему?

– Родители едут лечиться в Швейцарию, и он должен их сопровождать, – она сама не верила тому, что говорила, но, поскольку другого объяснения у нее в любом случае не было, приходилось озвучивать официальную версию.

– Странно, хоть на недельку-то мог бы вырваться. – Видимо, мама была того же мнения, что и Сабина, но не решалась произнести вслух то, что первым приходило на ум, – что Арман нашел благовидный предлог, оправдывающий его нежелание приезжать в Алма-Ату.

– А если он действительно не может? Вдруг там что-то серьезное и ему надо быть с ними? – Было непонятно, что двигало папой в этот момент – пресловутая мужская солидарность или стремление утешить Сабину, но, так или иначе, уверенности в его голосе не чувствовалось.

– Может быть, – у нее не было ни сил, ни желания спорить, тем более с папой, поэтому она даже не пыталась возражать. – В общем, не важно, но раз он не приезжает, мне незачем бездельничать все лето, с понедельника начну искать работу.

Родители переглянулись, и мама, вздохнув, села на пол рядом с Сабиной и обняла ее за плечи.

– Знаю, что ты меня не послушаешь, но ты все-таки попробуй так не реагировать. На самом деле, это ведь не конец света, случаются вещи и похуже. Давай будем оптимистами и будем надеяться на лучшее – на то, что все образуется…

– Как образуется, мам? Я так долго его ждала, думала, мы наконец увидимся, а он… Почему он так со мной?

– Ну, он наверняка не специально. Возможно, обстоятельства и впрямь сложились так, что у него не получается приехать. Так бывает.

– Бывает, только я не понимаю, с чего вдруг ты стала его защищать, – от удивления Сабина перестала шмыгать носом и подняла на маму недоумевающий взгляд.

– Просто я стараюсь быть объективной, тебе ведь это трудно: ты разочарована, а я смотрю на ситуацию со стороны.

– А по-моему, ты просто стараешься меня успокоить, – догадалась Сабина.

– Ну, не без этого, – мама улыбнулась, глядя на свою заплаканную, но уже почти пришедшую в себя дочь. – Как бы то ни было, ты должна знать, что мы рядом и ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь и поддержку, а вместе мы как-нибудь прорвемся, ведь так?

– Так, – Сабина кивнула, благодаря Небо за то, что оно послало ей таких чудесных, понимающих родителей, и тут же почувствовала, как по ее лицу вновь заструились слезы, только на этот раз это были слезы радости.

* * *

И все же депрессия, в которой Сабина пребывала весь прошедший год, усугубилась: она практически разучилась улыбаться, почти не выходила из своей комнаты, в которой читала, рисовала, слушала музыку или часами лежала на кровати, глядя в потолок. Ей казалось, что из ее жизни ушла вся радость и в ней не осталось ничего, что могло бы сделать ее хоть чуточку счастливей. Она с усилием проживала тягучие, лишенные смысла дни, но настоящим кошмаром для нее стали ночи: томительно-длинные, беспросветные, душные, они были полны тоски по Арману и нестерпимой жалости к себе. Каждую ночь она проигрывала в схватке с неумолимой бессонницей и под утро, поверженная и изможденная, сдавшись на милость ненавистной победительницы, садилась на подоконник и до рассвета смотрела в бледнеющее небо, и лишь нерушимость небесного свода и умиротворяющий блеск его светил дарили если не избавление, то хотя бы временную защиту от безысходности ее измученной душе.

Арман регулярно звонил и писал, пытаясь компенсировать свое отсутствие клятвами в самозабвенной любви, которая поможет им преодолеть все преграды, но ее не впечатляли его пламенные речи: она бы предпочла, чтобы он доказывал свою любовь на деле.

Аида с Тимуром уехали в путешествие, и звонить им на далекий Тенерифе, чтобы