Вадим Глускер - Настоящий итальянец Страница 40

– Это признак возрождения страны, если хотите. Ее конструировали после войны, когда нужно было восстанавливать страну. Поэтому, все то, что изобретено в то время – результат хорошего настроя на жизнь. У меня, например, две «Веспы», золотая и леопардовая.

– Знаете, зачем он именно эти купил? – вступил в спор Доменико. – Чтобы у него их не украли. Вот у меня был сначала белый, потом черный… оба украли. А вообще, это такой предмет, который тебе нравится. «Веспа» ассоциируется с весной, летом., каникулами. Простые радости и развлечения…

– …настоящих итальянцев, – добавил я.

– Конечно, нас самих!

Что нужно хорошо одетому и постриженному человеку, сидящему верхом на «осе» в Риме? Как обычно, ему нужно что-то съесть. Итальянская еда живописна на всех стадиях: от рождения до подачи к столу. Не буду снова дразнить ваши вкусовые нервы, тем более что о роли и месте еды в жизни настоящего итальянца я попытался рассказать выше. Говоря же о гурманстве как особом аспекте итальянской красоты, отмечу лишь, что еда здесь – не просто дар природы. Итальянцы всегда были помешаны на сельском хозяйстве. Еще средневековая аристократия штудировала трактаты по земледелию и с маниакальным упорством выводила новые сорта кукурузы и породы поросят. Знакомый нам из советского детства принцип «невкусно, но полезно» для итальянца звучит не просто таинственной головоломкой. Это удар по всем эстетическим нормам, это – вызов прекрасному. Здоровый, красивый, вкусный и полезный поросенок, кальмар, помидор, артишок, только им есть место на итальянской кухне! А красивое от природы надо красиво продать. Поэтому еще в античном Риме рынок напоминал грандиозный амфитеатр. На первом ярусе продавали фрукты и цветы. Выше разливалось вино и оливковое масло. Третий и четвертый ярусы благоухали специями, которые доставляли в столицу империи со всего мира. Ну а галерка блистала рыбьей чешуей. Причем речной товар плескался в аквариумах, соединенных водопроводом с Тибром, а для морских тварей вода и вовсе поступала из Остии. На рынке работали трактиры и пункты бесплатной раздачи продуктов. Во II веке здесь было шумно, ярко и любопытно. Любимый архитектор императора Траяна, Аполлодор Дамасский, построил и Пантеон, и километровый мост, который помог завоевать Балканы, и этот великолепный постамент для продуктов питания – форум. Высота культуры античного быта и питания поражает. Ведь будем объективными, торговать вином и рыбой теоретически можно на любом пустыре, площади или набережной. Но это уже будет не так красиво. Не так по-итальянски!

Но больше всего радует глаз иностранца все-таки не еда. А те, кто ее готовит и ест. Рим диктует стандарты человеческой красоты уже не первое тысячелетие. Этих стандартов в Италии собралось так много, что иногда они начинали ссориться между собой. Две великие актрисы, создавшие историю итальянского кино, Джина Лоллобриджида и Софи Лорен. Обе победительницы конкурса «Мисс Европа», обе, первые в мире, застраховавшие свою грудь. Софи за 120 тысяч долларов, Джина в пять раз дороже, за 600 тысяч. Согласитесь, выбрать из них лучшую, под силу только слепому. Но королевы красоты требовали от страны невозможного. «Она всегда играет простушек. А я – только леди», – заявляла Джина. Реагировала Софи так: «Старших-то не критикуют!» Дело чуть не дошло до публичного раздевания, когда Софи заявила, что Джина подкорректировала свой бюст. Публика была в восторге. Победила все-таки Лорен. Не из-за бюста, а именно из-за простушек, которых играла в кино. Ее самая знаменитая фраза о собственной внешности: «Не могут быть красивыми глаза, которые ни разу не плакали». Для Дольче и Габбана этот исторический киноспор о красоте – из разряда абсурда. Перед ними выбор никогда не стоял. «Если бы была жива Анна Маньяни, мы одевали только одну ее. Это великая женщина. А сейчас из итальянских актрис мы одеваем Софи Лорен и Монику Белуччи». «А Джину?» – не унимался я. «Джину?.. сменим лучше тему, ок?» Вопрос был закрыт. Даже из самых отъявленных красавиц итальянцы выбирают ту, чьи глаза скажут им больше. Талант за бюстом от них нельзя утаить.

Неудивительно, что высоту лба и длину шага в этой стране уже шестой век вычисляют по автопортрету Леонардо да Винчи. Идеальное телосложение должно принадлежать гению. А просто красивое – герою. Давида Микеланджело в свое время заказала гильдия торговцев шерстью. Поначалу горожане хотели украсить собор, но, увидев, что получилось, решили поставить статую поближе к городскому совету. И не потому, что Давид поразил их своим мышечным строением, а потому, что тремя годами раньше республика чуть не пала под натиском папских войск. И с тех пор каждый житель чувствовал себя Давидом в ожидании новой схватки с Голиафом.

А вот идеальная женщина тоже нарисована не для красоты. На этот раз – для мужа. До альбомов с фотографиями было еще далеко, а воспоминания сохранить хотелось. Синьор Франческо дель Джокондо был бы страшно удивлен, узнав, сколько разнообразных достоинств и грехов разглядит человечество в Лизиной улыбке в следующие пятьсот лет. Единственная загадка, которая мучила настоящих средневековых ценителей: как он умудрился написать так похоже? Ведь Джоконда – это первое живое человеческое лицо в истории живописи. После Леонардо их было множество, но технику изобрел он. А вот загадочную улыбку придумали иностранные искусствоведы. Для итальянских родственников Лизы никакой загадки тут не было и нет!

Я приехал в имение «Кузона», что под Флоренцией. Оно существует аж с 994 года, то есть возникло спустя всего шесть лет после крещения Руси. Роскошный замок, утопающий в зелени старинного парка, винодельческое хозяйство, производящее кьянти, и очаровательная хозяйка. Православная итальянка с русскими корнями и душой, княжна Наталья Строцци училась в питерской «Вагановке». Сейчас она занимается вином, и именно ее, как, впрочем, и ее сестру, официально считают потомками Моны Лизы. Точнее, пятнадцатым поколением по прямой линии. «Она вышла замуж за Франческо дель Джокондо. Отсюда и имя Джоконда. У них было пятеро детей, и наш род происходит от одного из сыновей, которого звали Андреа». Наталья мне поведала об удивительной родословной, показывала свое поместье, рассказывала о вечной вражде семейств Строцци и Медичи. «Знаете, что единственно хорошего делали Медичи? Они пили наше вино. А так они нас ненавидели, отправляли в ссылки, уничтожали. А сейчас у нас в парадном зале висят их портреты!» «Зачем? – спросил я. – Это же какой-то исторический мазохизм». Наталья Строцци рассмеялась: «Наоборот. Это наша месть. Рода Медичи больше не существует, а мы, Строцци, живем. И они смотрят на нас, как мы сидим и обедаем за столом, как нам хорошо, в отличие от них». Боже мой, спустя века родовая вражда все еще сильна в этой стране! Впрочем, именно в этот момент мое внимание привлекла фотография: Наталья Строцци на фоне своей великой родственницы. «Мне тогда сказали: сядьте как она, попробуйте улыбнуться как она. Я, конечно, этого не делала специально. Но все равно получилось похоже. А вот сестра на Мону Лизу абсолютно не похожа. Вот так мне повезло». Я пытался поймать это удивительное и вполне уловимое, сходство. Тот же овал лица, те же глаза и главное…