Мирослав Зикмунд - Перевёрнутый полумесяц Страница 40

«Простите, чисто турецкие…»

Как бы в дополнение к въездной визе туриста в Турции предупреждают, что через запретные военные и гражданские районы можно проезжать лишь по специально предназначенным для этого дорогам. Это дело серьезное, с такими вещами шутить не стоит. Поэтому нам с первой же минуты пребывания в Турции хотелось знать, где же находятся эти запретные районы, чтобы можно было не пересекать их.

Никто не давал нам ответа. Всюду только пожимали плечами.

— Попробуйте обратиться в туристское информационное бюро. Может, там скажут.

И вот мы в туристском информационном бюро и хотим узнать, куда в Турции не рекомендуется ездить.

За конторкой в элегантно обставленном помещении стоит девушка в чрезвычайно изящной блузке. Эта красавица с черными, чуть раскосыми, полуяпонскими глазами страшно удивлена.

— Вы хотите знать, куда в Турции нельзя ездить? Но ведь мы здесь для того, чтобы посоветовать вам, куда можно ездить, — говорит она на безупречном английском языке, бросая на нас любопытные взгляды из-под длинных накрашенных бровей. — Ах, вот в чем дело, не стоит из-за этого ломать голову, позвольте…

Она взяла шариковую ручку, достала из ящика дорожную карту Турции и стала отмечать маршрут.

— Двести пятьдесят километров от Аданы до Яладага по берегу залива Искендерон, вы, к сожалению, будете вынуждены проделать без остановки. Это район организации морской обороны. Восточные области Турции — я весьма сожалею — вам посетить не удастся. Все они входят в те зоны, которые обозначены как военные…

Шариковая ручка в объятиях трех фиолетовых ногтей коснулась побережья Черного моря западнее Трабзона и одним беспрекословным росчерком устремилась на юг, к городу Мараш, расположенному ровно в семистах километрах от восточной границы Турции. Затем ручка побывала в районе Дарданелл, потом отметила еще несколько мест и — пожалуйста, можете это взять с собой: ловким движением она вынула из ящичков различные брошюрки.

— Посетите Конью, где можно осмотреть музей дервишей, Бурсу, Анталью, не забудьте заехать в Эфес и Пергам, в этих брошюрках вы найдете более подробные сведения…

Столь резкий переход от одного к другому мы воспринимаем с изумлением и в то же время с благодарностью, зная по крайней мере, чем он вызван. Поэтому мы произносим несколько слов по поводу образцового обслуживания клиентов и как бы ненароком говорим комплимент этим прелестным полуяпонским глазам.

— Простите, чисто турецкие, — явно польщенная, со смехом отвечает девушка, лукаво улыбается и ни с того ни с сего спрашивает: — А что вы делаете сегодня во второй половине дня?

Это звучит как приглашение на свидание, но в следующую же секунду девушка снимает наше неправомерное подозрение:

— Я могла бы достать вам специальное разрешение на осмотр дворца Долмабаче. Вам повезло, сегодня как раз пятница.

Так мы попали во дворец султанов и увидели там, кроме всего прочего, и самый настоящий, но бывший гарем.

Мы вновь вспомнили очаровательную турчанку из информационного туристского бюро. Как, должно быть, «шла» ее матери двадцать пять лет назад длинная черная одежда с чадрой, закрывающей лицо и глаза…

Меандр или прямая?

Семнадцатого февраля 1959 года перед самой посадкой потерпел аварию и разбился самолет, в котором находилась турецкая правительственная делегация, направлявшаяся в Лондон для переговоров с англичанами и греками о будущности Кипра, об этой весьма жгучей для Турции проблеме. При катастрофе погибло пятнадцать человек и среди них министр печати и радио и бывший министр общественных работ. Остальные восемь пассажиров чудом уцелели, отделавшись лишь различными ранениями.

Самым счастливым из всех оказался премьер-министр Аднан Мендерес.

Несмотря на то, что Ататюрк давно упразднил в Турции ислам как государственную религию, после возвращения Мендереса в Турцию там всюду совершались богослужения по поводу его чудесного спасения. Главу правительства ожидали толпы людей, которые привели с собой овец, коз и даже верблюдов — для жертвоприношений. Выражая свою благодарность, они закалывали животных в тот самый момент, когда Мендерес проезжал мимо, чтобы обрызгать кровью его автомобиль.

— Мендерес у нас очень частая фамилия, почти такая же, как Смит в Англии, — сказали нам в Турции.

В турецком языке слово «мендерес» означает то же самое, что в греческом «майандрос» — завиток. Как мы знаем, из греческого «майандроса» возникло слово «меандр».

Это совпадение фамилии и слова, естественно, так и манит задать вопрос: «А выражает ли политика Мендереса содержание его имени?»

— Если подходить к этому с геометрической точки зрения, то дело обстоит как раз наоборот. Его проамериканская политика совершенно лишена меандров, она абсолютно прямолинейна.

— Да и другие прямые оставляет за собой Мендерес. Посмотрите на стамбульские улицы…

На первый взгляд это звучало как таинственная шарада, но в двух произнесенных фразах было сказано многое. Большего мы не могли ожидать от турецких журналистов, разве что только от провокаторов. В то время немалое число редакторов попало за тюремную решетку — из-за критики «демократического» режима Мендереса.

Одно непосредственно зависело от другого: «демократия»

от американской помощи, американская помощь — от мендересовой «прямолинейности».

Турция содержит под ружьем около полумиллиона солдат, на их обучение и вооружение Соединенные Штаты Америки ежегодно выделяют в среднем восемьдесят миллионов долларов. Интересно отметить, что во время второй мировой войны Турция выступила против держав «оси» «под самый занавес» — двадцать третьего февраля 1945 года. Однако она не послала в бой с фашизмом ни одного солдата. Зато в 1950 году, чтобы отблагодарить Америку за военную и «экономическую» помощь, она спешно направила в Корею многочисленные воинские подразделения.

Часть американской помощи поступает в Турцию в виде дорожностроительных машин: огромных скреперов, бульдозеров, экскаваторов, катков, тракторов. И здесь мы оказываемся у другой «прямой» Мендереса.

Даже в самых последних планах и путеводителях по Стамбулу отмечается, что местами они устарели, так как «через город прокладываются новые магистрали». Когда мы проезжали по Стамбулу, у нас создавалось впечатление, будто несколько дней назад эскадрильи вражеских самолетов обрушили на город сотни бомб и теперь здесь идет расчистка развалин. По обеим сторонам «разбомбленной» полосы громоздятся руины зданий; часто бывает, что от дома отрезана половина, а в другой продолжают жить, забираясь туда по крутым ступеням либо по приставной лестнице. Внизу кишмя кишат машины, они отвозят строительный мусор, разравнивают территорию, укатывают землю. Здесь мы уже свидетели не уничтожения следов войны, а лихорадочной деятельности, для организации которой Мендерес учредил специальное министерство реконструкции и планировки городов. Невольно приходит на память картина взятия Стамбула, которую мы только что видели в Долмабаче: с османским фанатизмом здесь прорубают город, но прорубают, разумеется, не окровавленными палашами, а американскими машинами. Люди, чьи жилища наполовину или целиком снесли машины, были выселены за город, в палатки и деревянные лачуги. Вознаграждение за причиненный им ущерб они должны получить в течение двадцати лет.