Луи Буссенар - Охотники за каучуком Страница 42

Голод все сильнее терзал француза, и он поминутно останавливался, в надежде отыскать какие-нибудь съедобные растения. Несчастный готов был съесть даже змею! Шарль мог бы развести огонь — ведь маленький калебас с трутом и огнивом, отобранный у убитого мура, был так плотно закупорен, что ничуть не промок в воде. Но, увы, судьба решила вконец доконать его.

Едва он нашел несколько съедобных клубней, которые могли бы хоть как-то утолить муки голода, как издалека донеслись свирепые вопли. Они были полны ярости и торжества. Разве француз мог спутать их с чем-либо? Ему слишком знакомы эти протяжные вопли, похожие на крик совы, — это военный клич мура! Итак, бандиты не утеряли его следа.

Шарль перестал рыть землю тесаком в поисках клубней и схватил копье наперевес, готовясь дорого продать свою жизнь. Крики усилились, и вскоре он увидел группу мужчин, бежавших к нему с угрожающими жестами. Это пятеро из тех восьми, с которыми он сражался в лесу. Трое мура, их можно узнать издалека по раскрашенным торсам, и с ними двое мулатов, одежда их превратилась в лохмотья. Запыхавшиеся, потные, они окружили Шарля, вопя и потрясая оружием. Но они были испуганы решительным видом человека, которого считали уже полумертвым. Сознавая превосходство белого человека над ними, а также прекрасно зная, насколько это грозный противник, мура сперва посовещались между собой. Один из индейцев, желая избежать риска рукопашной схватки, приготовился поразить его стрелой издалека. Но мулат переломил стрелу и крикнул:

— Ты знаешь, что хозяин приказал взять его живым!

— Мне до этого дела нет, я сам себе хозяин. Не мешай мне, я хочу убить этого белого!

— Попозже, если ты так хочешь! Послушай же, дурак, когда он в наших руках, мы легко можем захватить усадьбу. А если мы его сразу убьем, то защитники дома не захотят нас и слушать.

Бандит, которого насилу убедил этот варварский довод, опустил оружие и спросил:

— Ну а кто его возьмет? Этот белый сильнее нас всех вместе взятых!.. Я боюсь.

— Так разве у нас нет наших лассо?

Шарль, не ожидая конца этого разговора, кинулся на бандитов, действуя палкой, как штыком. В другое время никто из них не выдержал бы такого напора, но бедняга был очень ослаблен двухдневными страданиями и своей раной, и сил у него оставалось немного. Все же мура и мулаты разбежались, как зайцы, но затем вернулись, потрясая в воздухе лассо. Шарль схватил свой тесак и попытался прорвать это живое кольцо, центром которого был он сам. Он вновь кинулся на врагов, но остановился, заслышав свист лассо. Ременная петля еще не опустилась на его плечи, как была изумительно ловко рассечена в воздухе. Но второй, затем третий бросок… Шарль успел еще рассечь другое лассо, но третье упало ему на плечи, когда он пытался его разрубить, и прижало руки к телу, совершенно обездвижив храбреца. Радостный вой приветствовал эту удачу нападавших. Мура, кинувший это лассо, сильно дернул его. Узел затянулся, Шарль от сотрясения не устоял на ногах и упал на землю как подкошенный. Один из мулатов кинулся на него, полагая, что теперь нетрудно будет одолеть противника, и хотел связать ему ноги, но в тот же миг упал на землю от удара в грудь, нанесенного ногой Шарля. Мулат хрипло заорал и свалился на траву. Но молодой человек в этом последнем броске лишился сил и уже не мог справиться с четырьмя нападавшими. Он еще раз попытался одолеть эту горстку врагов и замер на траве в полуобмороке. Мура снова завопили, быстро связали его и принялись плясать вокруг как безумные. Но недолго они радовались.

Грозный крик раздался невдалеке и разнесся по всей равнине. Мура замолчали и недоуменно прислушались, не веря ушам своим. Крик повторился снова, уже ближе, и закончился ревом, напоминающим рычание разъяренного ягуара. Бандиты наконец узнали боевой клич индейцев мундуруку, самых отважных среди всех амазонских племен и своих заклятых врагов. Не заботясь больше о пленнике, охваченные дикой паникой, они разбежались, как свинки-пекари от пантеры. В этот миг индеец, совершенно обнаженный и мускулистый, как гладиатор, весь в боевой раскраске, молнией обрушился на мулата, который еще не пришел в себя от удара Шарля и не удрал вместе с другими. Индеец в третий раз издал боевой клич и крикнул:

— Господин, это я!

Шарль едва смог прошептать в ответ:

— Табира, это ты!..

Мулат, схваченный за шиворот, упал на колени, моля о пощаде. Лицо индейца исказила злоба, он захохотал, как злой дух. Полузадушенный мулат захрипел и опустил голову. Индеец ослабил хватку, затем рванул за курчавую шевелюру мулата, занеся свой тесак. Раздался глухой удар, и обезглавленное тело упало на землю. Потоки алой крови! Табира с отвращением отбросил голову ногой, перерезал путы хозяина и спросил:

— Господин, хочешь, я убью остальных?

Но у Шарля не было даже сил отвечать. Мстительный индеец, посчитав его молчание за знак согласия, тотчас подхватил тесак и сарбакан и унесся в саванну. Не прошло и получаса, как он возвратился, очень довольный, весь выпачканный кровью, и склонился над Шарлем, который начал приходить в себя.

— Табира!.. — прошептал молодой человек. — Это ты, мой верный друг!

— Да, это я, господин!.. Пойдем отсюда, теперь нам нечего бояться.

— Ты их убил?

— Мура, эти урубу (черные коршуны), которые осмелились поднять руку на белого, любимца всех мундуруку. Табира отомстил за своего друга и казнил мерзких хищников. Все уже кончено… Не бойся, они уже не вернутся. А кафузы (мулаты), друзья коршунов, тоже погибли. Идем же, господин, вместе с твоим верным индейцем. Время летит, а дело ведь не ждет.

— Дай же мне хоть поблагодарить тебя, мой храбрый друг!

— Поблагодарить… За что? Разве ты не был братом для мундуруку? Кто нас кормил, давал нам кров, защищал наших стариков, наших жен и детей, когда воины были на тропе войны? Разве не ты сражался с нашими врагами? Теперь ты слаб, но рука Табиры сильна, она поддержит тебя, а если надо, то я понесу тебя.

Высказывая все это с торжественностью, присущей людям его расы, индеец быстро осмотрел рану Шарля и одобрительно покачал головой.

— Мура — глупые свиньи, — сказал он. — Счастье, что они не знают вурари (кураре). Хозяина ранили стрелой, отравленной ядом пипы[90], ему нечего бояться. Яд пипы не смертелен для того, кому делались прививки против змеиного яда. Табира знает травы, которые уймут лихорадку и опухоль.

Окончив осмотр раны, индеец достал из плетеной походной сумки тщательно хранимую лепешку из кассавы и маленькую бутылку с арума. Шарль в два счета расправился с лепешкой и, отхлебнув несколько глотков спиртного, почувствовал себя намного лучше.