Жюль Верн - Болид Страница 44

После двух или, самое большее, трех летних месяцев возвращается зима со своими нескончаемыми ночами, суровыми ветрами, рвущимися из полярных районов, ужасными буранами, заметающими открытое пространство снегом. По панцирю, покрывающему землю, кружит что-то вроде серой пыли, называемой ледяной пылью, — криоконит, полный микроскопических растений, первые образцы которых собрал Норденшельд. По мнению некоторых ученых, эти растения могли быть занесены сюда метеорами, бороздящими атмосферу нашей планеты.

И поэтому разве нельзя сделать вывод, что астероиды, блуждающие звезды — а, повторяем, через земную атмосферу их пролетает не менее одного миллиарда в сутки, — «любят»[173] эту часть нашей планеты, что и могло бы объяснить, почему именно сюда должен упасть болид Форсайта-Хадлсона?

Но из того, что метеору предстояло упасть не в глубине огромной территории Гренландии, не следовало, что он станет собственностью заинтересованных сторон; в отличие от Дании, это никому гарантировано не было. Во время путешествия датский представитель мистер Шакк не раз беседовал на эту тему с Фрэнсисом Гордоном. Как известно, они частенько разговаривали. Фрэнсис Гордон поведал датчанину о том, какие отношения сложились между соперниками. Мистер Шакк не скрывал своей симпатии к молодому человеку. Возможно, он сумеет вмешаться и убедить датское правительство выделить как мистеру Дину Форсайту, так и доктору Хадлсону определенную часть от небесных триллионов.

— Но, — добавлял он, — по-моему, нам вряд ли удастся заполучить сокровище.

— Тем не менее, — отвечал Фрэнсис Гордон, — если расчеты астрономов верны…

— Несомненно, — заявил мистер Шакк. — Я охотно допускаю, что они точны, но примерно до одной-двух миль. Однако здесь земля простирается не слишком далеко и весьма вероятно, что болид устремится туда, откуда его никто не сумеет вытащить.

— Да! — воскликнул Фрэнсис Гордон. — Пусть он затеряется в самых глубоководных пучинах, если его утрата помирит доктора и моего дядю! Тогда им нечего будет требовать от этого проклятого метеора, даже права присвоить ему свое имя.

— Ну же, мистер Гордон! — в свою очередь вскричал представитель Дании. — Давайте будем все-таки дорожить нашим метеором! В конце концов, он заслуживает, чтобы его пожалели. Но, признаюсь вам, меня гложет беспокойство, и я опасаюсь, как бы оно не оправдалось.

Действительно, географическое положение Упернавика не могло не внушать тревоги мистеру Шакку. Поселок не только находился на берегу моря, но и со всех сторон омывался им. Упернавик представлял собой остров среди многочисленных островков, разбросанных вдоль гренландского побережья. Остров не имеет и десяти лье в окружности и — понятно — представляет собой слишком маленькую мишень для воздушного ядра. Если ядро не попадет в мишень с поразительной точностью, если промахнется мимо цели, то воды моря Баффина примут его в свои объятия и навсегда сомкнутся над ним. А в этих гиперборейских краях воды очень глубоки. Лот[174] нужно опустить на тысячу и даже две тысячи метров, чтобы достать до морского дна. Попробуйте-ка выловить в такой бездне массу, весящую 1260 тысяч тонн! Уж было бы гораздо лучше, если бы метеор полетел на бескрайние внутренние просторы, где все-таки можно его найти. А еще лучше, если бы он упал на побережье на несколько градусов южнее, например в Якобсхавне, морском порту, который миновал «Мозик» на пути к Упернавику и который находится за Северным полярным кругом на широте 67°15′.[175]

К северу, югу и востоку от этого порта простирались бескрайние гренландские равнины. Здесь мог встать на якорную стоянку целый флот, а китобойные суда, ведущие промысел в море Баффина и Девисовом проливе, на протяжении шести месяцев были надежно защищены от непогоды, бушевавшей в открытом море. Здесь в летний период, каким бы коротким он ни был, из-под растаявших зимних снегов пробивалась зеленая трава. Наконец, Якобсхавн представлял собой самую крупную станцию Северного инспектората. Это был скорее хутор, поселок, похожий на Годховн острова Диско. В теплую погоду здесь отнюдь не ощущалось недостатка в провизии. Правда, корабли, прибывшие в Упернавик и доставившие сюда несколько тысяч любопытных пассажиров, запаслись продуктами на период, который, безусловно, не должен был продлиться более двух недель. Вполне вероятно, что пассажиры покинут борт лишь в тот день, когда в каком-либо уголке острова будет замечен болид.

Итак, «Мозик» и десяток других американских, английских, французских, немецких, русских, норвежских, датских пароходов находились в Упернавике, стоя на рейде в непосредственной близости от гренландского побережья. В нескольких милях от поселка, на востоке, выделялись высокие горные вершины внутренних районов. Впереди, там, где заканчивались вулканические земли Гренландии, возвышались обрывистые гребни утесов.

Надо сказать, что на этой широте солнце не встает и не заходит все двадцать четыре часа на протяжении суток. Поэтому метеор будет прекрасно виден во время своего визита, а если счастливый случай приведет его в окрестности станции, то он будет заметен издали по блеску ослепительных лучей.

На следующий день после прибытия разношерстная толпа разбрелась вокруг нескольких деревянных домиков Упернавика, над главным из которых развевался датский <бело-красный>[176] флаг. Никогда прежде гренландцы не видели, чтобы столько народу собиралось на их далеких берегах. Самоназвание местных племен — калалит или каралит. Принадлежат они к эскимосскому народу, численность которого оценивается в 20 тысяч человек. С тех пор как моравские братья[177] дали им религиозное образование, шесть тысяч аборигенов обратились в католичество.

Гренландцы, особенно на западном побережье, — весьма занятные типы. Мужчины, маленького или среднего роста, коренастые, сильные, коротконогие, с тонкими запястьями и лодыжками, беловато-желтой кожей, широким плоским лицом, практически безносые, с темными, немного раскосыми глазами, жесткими черными волосами, спадающими на лицо, немного напоминают тюленей, у которых заимствовали добродушную физиономию, защищенную, как и у этих животных, от холода слоем жира. Одеваются женщины и мужчины примерно одинаково: сапоги, брюки, «амаут», или капор. Правда, женщины, изящные и смешливые в юности, завязывают волосы в виде гребня, наряжаются в современные ткани и украшают себя разноцветными лентами. Ранее среди местных жителей была распространена мода на татуировки, но под влиянием миссионеров она исчезла. Представители обоих полов страстно любят пение и танцы. Коренные жители очень прожорливы. Они преспокойно могут съесть десять килограммов пищи в день, однако в рационе вынуждены ограничиваться мясом диких животных, тюленей, рыбой, съедобными морскими водорослями. Что касается напитков, то водки сюда привозят очень мало, и пьют ее только раз в год в день именин короля Кристиана IX.