Галина Навлицкая - Осака Страница 44

В период Кёхо (1716–1735) правительство опубликовало несколько приказов об излишествах ежедневного и праздничного стола. Пресекалась деятельность компаний, поставлявших по очень высоким ценам на городской рынок зелень и овощи зимой. Правительство установило употребление их только в сезоны, начало и конец которых устанавливались специальными приказами городских властей.

Пресекалась и «роскошь» в строительстве и оформлении жилищ. В 1715 г. по указу сёгуната даже самым богатым представителям торгового сословия строго запрещалось поселяться в кварталах самурайства. Естественно, предосудительным считалось сооружение богатых домов в ремесленно-купеческих районах.

Однако, прибегая часто к займам и ссудам у крупных торговых домов, правительственные чиновники весьма снисходительно относились к явным расхождениям между законом и реальной жизнью. Иногда все же законодательные рестрикции вступали в силу, хотя и не слишком часто, но если уж это случалось, документы о борьбе с «роскошью», о конфискации имущества демонстрировали баснословный уровень обогащения, неслыханную концентрацию богатств в руках глав купеческих фамилий. Так, перечень конфискованных сёгунскими чиновниками предметов роскоши у осакского торгового дома Ёдоя Сабуроэмона свидетельствует об удивительном по темпам и объему процессе накопления богатства всего лишь одной торговой семьей.

Список включал сотни разнообразных предметов, среди них пятьдесят пар золотых ширм, три игрушечных корабля из драгоценных металлов и камней, десять тысяч пятьдесят кин[36] золота, двести семьдесят девять больших драгоценных камней и бесчисленное количество маленьких, два ящика с золотыми пластинами, три тысячи больших золотых монет, сто двадцать тысяч рё кобанов, восемьдесят тысяч кван серебра, семьдесят пять тысяч кван медных монет, сто пятьдесят кораблей, семьсот тридцать складов, семнадцать складов для драгоценностей, восемьдесят амбаров (зернохранилищ), восемьдесят складов для бобовых, двадцать восемь домов в Осака и шестьдесят четыре дома в других местах, тридцать два коку риса и сто пятьдесят тёбу[37] древесины кипариса.

Естественно, концентрация богатств в руках какэя, оптовых торговцев, торговых домов и купеческих гильдий (кабунакама) шла за счет беспощадной эксплуатации и ограбления как городского плебса, так и крестьянства в феодальных княжествах, нередко почти полностью отданных даймё на откуп изворотливым купцам.

Документальные свидетельства средневекового Осака обнаруживают картину непрерывной борьбы в городах, выступлений городских низов против угнетения самураями и крупным торговым капиталом. Шла борьба и внутри самого сословия торговцев. Наличие разнообразных торговых монополий и огромных привилегий для крупных купеческих объединений было спецификой феодальной экономики Японии. Мелкие торговцы испытывали постоянное давление и всевозможные притеснения со стороны богатых купеческих гильдий, находившихся под специальной защитой сёгуната.

Вызревали новые социальные силы и в провинции, подрывавшие принцип итидзё («один клан — один замок»), установленный бакуфу и предполагавший для закрепления власти даймё сосредоточение экономической активности — развитие ремесла и торговли только в дзёкамати, призамковом городе. Торговля в деревнях и маленьких городах (рынки там действовали один раз в неделю, два раза в десять дней и т. д.), расцвет ремесел в провинции становились все более распространенным явлением. Чем отчетливее проглядывала деятельность этих новых социально активных слоев населения, тем значительнее оказывалась глубина социальных конфликтов в средневековом японском обществе.

Документы феодального Осака свидетельствуют о том, что вторая половина токугавского правления была отмечена многочисленными выступлениями городской бедноты — комаэ но моно. Только крупнейших восстаний населения Санго, беднейшего района Осака, было пять: в 1783, 1787, 1837, 1838 и 1866 гг. В то же время городские восстания проходили на фоне напряженной внутриполитической обстановки. Ослабление сёгунской власти, представленной в последний период правления токугавской династии равнодушными, безвольными фигурами, сопровождалось огромным недовольством среди всех слоев самурайства и зарождением в недрах токугавской системы широкого антисёгунского движения.

Общая кризисная ситуация углублялась неутихающим крестьянским движением, обширными антифеодальными выступлениями как в центральных провинциях, так и в отдаленных районах Кюсю и Северного Хонсю. Неурожай 1832 г., порочная практика взимания налогов за несколько лет вперед усилили голод, и без того терзавший японскую деревню. Регламентации, запрещавшие крестьянину употреблять в обычные дни рис как «роскошь», теперь не могли вступить в силу, поскольку рис стал действительно недосягаемой роскошью для крестьянского стола, точно так же как и грубая пища — отруби, муги, редька, бобы, которых тоже не хватало из-за следующих один за другим неурожайных годов.

Начался голод. Вспыхнули эпидемии, захлестнувшие огромную часть страны. Сёгунские чиновники бездействовали, а правительство практически никакой помощи голодающим и охваченным болезнями провинциям не оказывало, да и о какой помощи можно было говорить в условиях кризиса всей системы токугавского правления. В провинциях Мусаси, Мино, Кодзукэ, Кан и Симоцукэ прошла новая волна крестьянских восстаний.

Пользуясь тем, что обычное поступление риса на городские рынки, в том числе и на главный рынок страны — Осакский, резко сократилось, купеческие гильдии какэя взвинтили цены. Нехватка и баснословная стоимость риса вызвали возмущение как среди городского населения, так и среди мелкого самурайства. Рисовое жалованье последних было невелико, и им часто приходилось прибегать к услугам рынка.

В 1837 г. произошло мощное антиправительственное восстание городского населения Осака под предводительством Осио Хэйхатиро. Среди восставших горожан в одних рядах с комаэ но моно сражались самураи. Как беднейшие слои самурайства в княжествах, так и вассалы сёгуна испытывали большие экономические трудности. Феодалы-князья постоянно снижали установленное ими ранее жалованье, а сёгунский «рисовый паек» не удовлетворял даже минимальных запросов самурайства как представителей господствующего класса. Поэтому богатые купцы, ростовщики, к услугам которых нередко обращались самураи, были для них такими же врагами, как и для беднейших слоев населения города. Это ярко проявлялось благодаря существованию в самурайстве разных прослоек.