Последний рай. Черные острова - Милослав Стингл Страница 49

Точно так же как у ошейниковой райской птицы, у других разновидностей перья украшают самые различные части тела, отличаясь не только цветом, но и формой. Самцы, стремясь привлечь внимание самок, сидят нахохлившись и «хвалятся» яркостью окраски своего оперения.

Любовная игра райских птиц напоминает парад мод. Самки и самцы встречаются всегда в одних и тех же местах. Австралийские орнитологи, посвятившие много трудов новогвинейским райским птицам, называют эти места «танцплощадками». На полянах среди джунглей самцы демонстрируют свою красоту. В бескровной борьбе за расположение «дам» всегда побеждали те птицы, чье оперение оказывалось ярче.

Период спаривания, когда оперение самцов особенно красиво, на большинстве территории Новой Гвинеи приходится на май. Но время любви проходит, и самцы почти полностью теряют свои дивные перья. Поэтому папуасы ловят райских птиц главным образом в мае.

Самцов райских птиц на Новой Гвинее было когда-то больше, чем самок. Но безжалостные рыночные законы вторглись в естественную жизнь природы. Ведь охотники уничтожали только самцов. В некоторых областях острова дело дошло до того, что самки вместо того, чтобы выбирать на «танцплощадках» партнеров, сейчас в отчаянии призывают оставшихся в живых самцов, боясь оказаться в одиночестве.

Малайцы, проживающие на Молуккских островах, и папуасы охотились за райскими птицами еще во время экспедиции Магеллана. Но лишь европейская мода второй половины XVIII века стала для этих птиц роковой. Во всем мире дамы украшали свои шляпки их перьями. Всю Европу, точнее, ее женскую половину охватила бешеная погоня за самыми прекрасными, самыми невиданными перьями. Казалось, что на шляпках наших прабабушек и бабушек окончат свое существование эти удивительные представители пернатого мира. В Европе вскоре возникли большие фирмы, специализировавшиеся на поставке перьев райских птиц. В этом малопочтенном виде коммерции особенно больших успехов добились два предпринимателя — голландец Дёйвенбоде и парижский торговец Манту.

В первые годы XX века добыча перьев райских птиц достигла своего апогея. В 1910 году в Европу было поставлено сто тысяч перьев. Парижские и амстердамские торговцы, которые сами никогда не бывали на Новой Гвинее, часто находили в очередных партиях «товара» незнакомые им перья, которые не поддавались классификации. Таким образом орнитологам стало известно более пятнадцати видов райских птиц, которых ни один ученый никогда не наблюдал.

На поиски этих «знакомых незнакомцев» отправлялись десятки ученых. Среди них вскоре выделился человек, которого никому не пришло бы в голову искать в обществе орнитологов. Это был миллиардер Ротшильд, собравший самую богатую коллекции райских птиц и разыскивающий для нее те виды, которые были известны лишь по оперению.

Однако в ту часть центральных областей Новой Гвинеи, где находится река райских птиц и живут люди племени кьяка и где действительно позже был обнаружен «птичий рай», белые люди стали широко проникать лишь в последние пять-десять лет. И поэтому лорд Ротшильд так и не узнал о существовании многих редких экземпляров этих птиц.

Позже обнаружилось, что они вовсе не являются самостоятельными видами. Это просто гибриды уже известных разновидностей. Так что число видов райских птиц, описываемых орнитологами, пришлось значительно сократить. В наиболее серьезной монографии, посвященной этим птицам, работе австралийского профессора Айрделла, это событие названо самым постыдным случаем в истории орнитологии. Айрдолл считал, что райских птиц всего тридцать пять видов, другой же выдающийся знаток птичьего царства Океании, американец Мэйр, называет цифру тридцать девять. Все остальные — гибриды.

Возможно, еще пятьдесят-шестьдесят лет назад действительно существовали некоторые редкие виды райских птиц, но, прежде чем специалисты сумели их описать, они уже были истреблены ради дамских шляп. К счастью, мода изменчива, и после первой мировой войны перья исчезли со шляпок.

В 20-е годы райские птицы на всей территории Новой Гвинеи стали охраняться законом и охоту на них резко ограничили. Но запрет этот соблюдался не везде. В западную часть Новой Гвинеи продолжали проникать малайцы — охотники за «небесной птицей». Европейские поселенцы, вынужденные после основания плантаций ждать восемь лет, прежде чем будет получен первый урожай кокосовых орехов, также увеличивали свои доходы за счет запрещенной охоты.

В наше время райские птицы уже вернулись в районы своих прежних прибрежных гнездовий. В центральных областях острова за ними охотились лишь местные племена, и поэтому в горах, на берегах реки райских птиц эти великолепные экземпляры сохранились. Первые европейцы не сомневались в том, что красота, очарование и благородство свидетельствуют о неземном,’«райском», их происхождении. В рай можно не верить. Но самых красивых в мире птиц, живущих на берегах горной реки, я видел собственными глазами. И могу это засвидетельствовать.

ПО НОВОЙ ГВИНЕЕ БЕЗ ПЕРЕВОДЧИКА

Каждый раз, когда я возвращаюсь из поездок к какому-нибудь далекому, «экзотическому» племени, мои знакомые спрашивают:

— Послушай, а как ты с ними разговариваешь?

И сейчас, после возвращения из Меланезии, когда я рассказываю о своих впечатлениях, мне почти всегда задают один и тот же вопрос:

— Как же вы находили общий язык с папуасами, новокаледонцами, обитателями полуострова Газели?

— Очень просто, — отвечаю я.

Отправляясь в какое-либо путешествие; я всегда заранее пытаюсь изучить хотя бы основы языка того племени, с представителями которого рассчитывают встретиться.

С этой целью я пользуюсь, например, небольшими словарями индейских наречий, составленными, как правило, различными религиозными обществами для миссионеров.

Меланезия, и особенно Новая Гвинея, эта «последняя граница человечества», — наименее исследованная часть 165 современного мира, поэтому она и наименее изучена с точки зрения лингвистической. Более того, это уголок земли, пожалуй, наиболее сложный в языковом отношении. Только на Новой Гвинее семьсот различных диалектов и наречий. Жители двух соседних деревень могут не понимать друг друга. Столь же сложны языковые взаимоотношения и на других островах Меланезии. Так что с проблемой о том, как договориться с жителями этих островов, столкнулись не только я, но и задолго до меня колониальная администрация, а также торговцы различными изделиями и «черными птицами» — вербовщики меланезийских рабочих для плантаций и золотых рудников.

Так какой же язык выбрать для общения с местными жителями? В колониях, где аборигены говорят на одном языке, а администрация на другом, я, естественно, всегда отдаю предпочтение языку народа или племени. Вряд ли можно согласиться с таким положением, как, например, в Перу, где абсолютное большинство населения составляют индейцы кечуа, а государственный аппарат пользуется только испанским языком. Но в данный момент я нахожусь в Меланезии и на Новой Гвинее. Здесь у администрации были две возможности — либо использовать в