Александр Сорочинский - В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски Страница 5

Подождал караван остальных лодок и пересадил Таню в один из «Прогрессов». Геологи экспедиции оказали мне уважение, заглушив моторы лодок и кольцом окружив «Пеликан». Мы покурили, перекинулись с ребятами несколькими незначительными фразами, и я продолжил путь уже в полном одиночестве. На некоторых участках реки было солнечно, на других – шёл дождь, но зато, ни на тех, ни на других не было комаров, потому что их сдувало ветром, во время движения лодки с большой скоростью. Сидел на надувном борту своего «Пеликана» в одной майке и спортивном трико, чтобы легче было добраться вплавь до берега в случае свершения одной из перечисленных мне всевозможных аварий.

На одном из прямолинейных участков реки длиной несколько километров, разгулялся нешуточный холодный ветер.

Крутые высокие берега создали подобие природной аэродинамической трубы, где не имеющий препятствий встречный ветер достигал большой скорости и, завывая, швырял мою лёгкую лодку с малой осадкой из стороны в сторону и значительно тормозил продвижение вперёд. Кроме того, сильный ветер поднял высокую волну на середине реки, и мне пришлось сместиться ближе к берегу, где высота водных валов была значительно меньше.

Но и у берегов волнение было всё-таки внушительным, по крайней мере, для моей утлой лодчонки. Гребешки волн с силой ударялись о невысокие резиновые борта «Пеликана», обдавая меня ледяными брызгами. Со временем в самом низу лодки, на резине под деревянным днищем скопился небольшой слой воды, который при раскачивании на волнах противно хлюпал и постукивал о дерево вложенного днища «Пеликана». В довершение всего, небо заволокли свинцовые тучи, и начал моросить мелкий холодный противный дождь.

Некоторое время я ещё продолжал своё плавание в тонкой летней, больше подходящей для пляжа, промокшей одежде на пронизывающем ветру. Делал это скорее по инерции, чем осознано. Наконец, окончательно замёрз, плюнул на все предосторожности, и надел свитер, закрывающий шею, противоэнцефалитный костюм с капюшоном, который тут же и накинул, закрываясь от дождя, и болотные сапоги с сухими тёплыми портянками.

Через некоторое время согрелся, и жизнь стала смотреться в более радужных тонах: «Я в полном одиночестве плыву по дикой незнакомой реке с перекатами и порогами и приличной волной, под дождём. И неизвестно, какие опасности ждут меня за ближайшим поворотом. Не этого ли я хотел, приезжая сюда? Так что всё идёт по плану, всё просто прекрасно, и уж мне-то роптать абсолютно не на что!». Размышляя таким образом, настолько поднял себе настроение, что начал даже потихоньку напевать романтические походные песни.

К первым шиверам и относительно небольшим порожкам я довольно быстро приноровился и, памятуя наставления более опытных товарищей, прошёл их на одном дыхании, не сбавляя скорости и без особых волнений. Белые буруны кипящего потока, на чуть-чуть выступавших из воды камнях, были видны издалека. Я высматривал среди них участок поверхности реки, свободный от белой бурлящей пены, который обычно соответствовал середине потока слива шиверы, и, как на санках с ледяной горки, спускался в спокойный участок реки – плёс.

Между шиверой и плёсом обычно образовывалась небольшая воронка, которая на считанные секунды немного глубже притапливала «Пеликана», и чуть крутанув его вокруг оси, выпускала в спокойное течение широкого плёса. Довольно легко пройдя первые два переката, я почувствовал себя старым речным волком, асом-лоцманом порожистых рек. Про себя высокомерно усмехнулся: «И это их грозные шиверы и пороги, которыми меня пугали?! Подумаешь! Тоже мне – опасность! Да я их пройду, лёжа на дне лодки!».

Молодость зачастую самоуверенна до глупости. Некоторые из моих товарищей – подростков расплатились за это ни больше, ни меньше чем жизнью, причём, в мирное время. Кто-то неудачно спрыгнул с поезда – «товарняка» (были в нашей подростковой компании и такие экстремальные развлечения), у кого-то не хватило сил переплыть реку (а переплывать было необходимо, чтобы доказать своё право находиться на равных среди этих сверстников) и так далее.

Продолжил путь уже самоуверенно, вальяжно развалясь в лодке, небрежно привалившись спиной к мягкому надувному резиновому борту у кормы моего «Пеликана». В таком расслабленно-скучающем состоянии (жаль, что из зрителей присутствовали только комары, да и те не могли удержаться около движущейся лодки!) и подплывал к очередной шивере. Я согрелся, путь пролегал по солнечному участку реки. Небольшие порывы ветра доносили до меня из прибрежной тайги хвойные ароматы, лёгкий душок перегнивающих листьев, хвои, валежника и другие неизвестные мне запахи. Время от времени закуривал дешёвенькую, одну из распространённых тогда, ядовито-крепкую сигарету «Памир». В общем и целом, жизнь была прекрасной и удивительной, и впереди ожидало много нового и интересного о неизвестной мне жизни!

Порог

Эта новая приближающаяся шивера чем-то, пока мне непонятным, отличалась от предыдущих каменных преград. Неясные звуки начали доноситься из-за поворота реки задолго до появления самого их виновника. Обогнув поворот, я увидел и источник этих звуков. Вслед за этим услышал уже явственный, хорошо различимый в таёжной тишине гул порога. Но какой-то необычный шум издавал поток, кипящий у выступающих из воды валунов. Это был рокот, непривычный моему уху, более низкий и мощный, чем шорох – шелест – бульканье обычной шиверы. Звук был похож на низкое ворчание могучего зверя, с небольшим шелестящим, каким-то пришепётывающим и присвистывающим высоким фоном.

Обманчивое спокойствие реки © Creative Commons

Немного по-другому выглядел и поток слива. На шиверах он не выделялся столь явно, его границы бывали размытыми, и таких потоков в русле Подкаменной Тунгуски обычно было несколько. При приближении к очередному перекату у меня всегда возникал вопрос выбора, по какому из сливов лучше пройти? Иногда прямо на перекате я выделывал на лодке «кренделя», делая резкие повороты и переплывая из одного потока в другой, более удобный для преодоления каменной преграды. Здесь же центральный поток выступал явственно различимым, полукруглым водным бугром в центральной части реки. Прямо посреди него, на самом стрежне, виднелась небольшая белая пенка. Да и брызг воды, поднимавшихся над бурунами и переливавшихся на солнце всеми цветами радуги, здесь было гораздо больше, чем над поверхностью уже пройденных шивер.

Издалека вырисовывалась картина «дымящейся» реки. Создавалось впечатление, что эту часть Подкаменной Тунгуски заволокло белёсым дымом только что потушенного рядом таёжного пожара. Или можно было предположить, что река средь бела дня под прямыми лучами солнца продолжала быть окутанной по каким-то причинам не желающим таять утренним туманом. При дальнейшем приближении чёрно-белое изображение порога стало постепенно меняться на – яркое, разноцветное. Большое облако находившихся в воздухе водных капель, висело дугой над порогом во всю ширину реки, высотой до двух метров над её серединой. Оно играло в солнечных лучах всеми цветами радуги, Я невольно залюбовался красивой, величественной картиной, нарисованной кистью самой природы. Иногда эти цвета группировались, образуя небольшую радугу над каким-то небольшим участком реки, или над всей Подкаменной Тунгуской от берега до берега. В очередной раз пожалел, что не умею рисовать.