Жюль Верн - Драма в Мексике Страница 5

Дорога на плато Анахуак вела их все выше и выше к крутым склонам гор, образующих Мексиканское нагорье.

— Смотрите, — воскликнул Хосе, — вот и первая река из тех, через которые нам следует переправиться.

Перед ними в глубоком ущелье звенел горный поток.

— Когда я проезжал здесь в последний раз, русло было сухим, — отметил Хосе. — За мной, лейтенант!

По вырубленной прямо в скале пологой тропинке они спустились к броду.

— А есть ли другая переправа? — спросил Мартинес.

— В период дождей уровень воды поднимается, и тогда приходится идти к Икстолукке.

— Здесь безопасно?

— Не очень: можно напороться на мексиканский кинжал!

— Ах да, ведь индейцы, живущие в горах, по-прежнему разрешают споры при помощи ножа!

— Конечно, — засмеялся Хосе, — и у них придумано столько для него названий: эстоке, вердуго, пуна, анчилло, бельдоке, наваха… А еще горцы дают имена своим любимым кинжалам, за которые так и норовят хвататься в драке! Хотя, черт его знает, для нас, может, это и к лучшему! По крайней мере, не придется опасаться быстрых пуль длинноствольного карабина. Ужасно обидно, когда не знаешь, кто этот плут, что сумел тебя подстрелить!

— Какие племена здесь живут? — поинтересовался Мартинес.

— Кто же возьмется перечислить названия племен в мексиканском Эльдорадо?[29] Лучше рассказать вам о здешних полукровках: я внимательно к ним присматривался, собираясь найти себе выгодную невесту. Тут есть «метисы» — дети испанца и индианки; «кастисы», родившиеся от испанца у женщины-полукровки; «мулаты» — плод союза негра с испанкой; «мониски» — дети мулатки и испанца; «альбино» — по матери мониски и испанцы по отцу; «торнатрас», рожденные испанкой от альбино; «тинтиклеры» — это когда отец торнатрас, а мать испанка; «лобо», у которых мать индейского происхождения, отец же негр; «карибухо» — лово и индианка; «барсино» — койот и мулатка; «грифо», в чьих жилах течет кровь негритянки и лово; «альбарацадо», родившиеся у индианки и койота; «чаниза» — мать метиска, а отец индеец; «мечино» — отец койот и мать лобо.

Да, в этом краю чистая кровь — большая редкость, что серьезно затрудняет антропологические исследования в Мексике. Хосе перечислял все новые союзы, но Мартинес погрузился в мрачное молчание и старался отстать от матроса, тяготясь его обществом.

Вскоре они достигли пересохшего русла горной реки, затем им попалось еще одно, такое же. Лейтенант, который надеялся напоить коня, встревожился.

— Да, попали в полный штиль: ни воды, ни пищи, — сказал Хосе. — Но что поделаешь… Едем дальше — поищем вон там, среди дубов и вязов, дерево «ахуэхуэльт» — ствол его используется хозяевами постоялых дворов для изготовления пробок. Обычно это дерево растет над источником. Вот когда начинаешь ценить простую воду, доложу я вам. Недаром говорят: «Вода — вино пустыни!»

Путешественники свернули к рощице и без труда нашли нужное дерево. Однако источник, обещанный Хосе, тоже высох, — правда, совсем недавно.

— Странно, — пробормотал Хосе.

— В самом деле, странно, — побледнел от страха Мартинес. — Ради Бога, поехали дальше!

Путники молча скакали до самого селения Какауимильчан. Там они напились воды и напоили коней, немного перекусили и двинулись дальше на восток. Скалы становились все круче, впереди уже виднелись гигантские пики, базальтовые верхушки которых, казалось, останавливают облака, плывущие на плато со стороны Великого океана. Всадники обогнули огромный каменный выступ, и перед ними предстала крепость Кочикалчо, построенная еще древними жителями плато. Подъехали к подножию горы, склоны которой были усеяны причудливыми острыми осколками базальтовых глыб. Спешившись и привязав коней к дереву, путешественники по выступам и трещинам в скалах забрались на гору, стремясь убедиться, что едут в верном направлении.

День клонился к закату; расплывающиеся контуры Анд приобретали очертания фантастических животных, старая крепость напоминала огромного, нагнувшего могучую голову бизона. Мартинес напряженно вглядывался в шевелившиеся на шкуре этого гигантского зверя тени, но молчал о своем страхе, боясь насмешек товарища. А тот, отыскивая путь, медленно пробирался по извилистым тропкам, оглашая окрестности криками «черт подери!» или «Санта Мария!». Иногда Хосе исчезал за поворотом, и лейтенант шел только на звук его голоса.

Вдруг из-под ног лейтенанта, гулко ухнув и взмахнув тяжелыми, широкими крыльями, вылетела большущая ночная птица. Мартинес остановился как вкопанный. В тридцати футах выше раскачивался под ветром огромный осколок базальтовой глыбы. Внезапно он сорвался вниз и, сметая все на своем пути, с молниеносной быстротой и ужасающим грохотом покатился в пропасть.

— Санта Мария! — выскочил из-за поворота Хосе. — Надеюсь, вы живы?.. Ну и обвал! Пошли назад.

Не говоря ни слова, Мартинес последовал за матросом, и вскоре они оказались на нижнем плато, где увидели широкий след, оставленный обрушившейся скалой.

— Санта Мария! — вскричал Хосе. — Где лошади? Неужели их унесло вниз?

— О Боже! — воскликнул Мартинес.

— Смотрите, лейтенант!

Дерево, к которому они привязали лошадей, исчезло в пропасти.

— Окажись мы в седле… — философски начал Хосе.

Мартинес, не в силах скрыть охватившее его отчаяние, прошептал:

— Змея, высохший источник, обвал…

Глаза его злобно сверкнули, и он бросился на Хосе со словами:

— Не ты ли упоминал капитана Ортеву?! — Губы лейтенанта кривились от ненависти.

— Не сходите с ума! — закричал, отступая, матрос. — Скажем «прощай» нашим коням и скорее уйдем отсюда: негоже оставаться там, где старуха гора трясет гривой!

Испанцы в мрачном молчании зашагали дальше. Лишь к середине ночи прибыли они в Куэрнаваку, но там не удалось раздобыть коней, и на следующее утро путники отправились, на гору Попокатепетль пешком.

5. КУЭРНАВАКА — ПОПОКАТЕПЕТЛЬ

На этих труднодоступных высотах, относящихся к ледникам и называемых «холодными землями», было холодно и почти не осталось растительности: прозрачные силуэты чахлых елей все чаще мелькали среди дубов, чудом укоренившихся, в высокогорном климате. Реже попадались источники пресной воды. Облака окутывали вершины.

Шесть долгих часов поднимались наши герои к перевалу, обдирая руки об острые гранитные выступы скал и сбивая ноги на каменистых горных тропинках. Вскоре усталость заставила путников сделать привал. Хосе занялся приготовлением скудной пищи бормоча про себя:

— Черт дернул нас поехать этой дорогой!