Галина Шевцова - Япония. В краю маяков и храмов Страница 5

Еще есть сэнсэй Масуда — преподаватель японской культуры. Толстый и жизнерадостный. Он, как явился, сразу достал бутылку с чаем и стал пить, пояснив, что лифта не дождался и на лестнице запыхался. Еще уточнил, что не саке пьет, а чай. А саке он вообще не пьет, потому что сразу напивается и опрокидывается, а нести домой его тяжело. Масуда — большой любитель японских призраков. «Как-никак, они тоже часть национальной культуры. И немалая. Поэтому будет справедливо, если мы остановимся на них поподробнее…» — замечает Масуда и погружается в рассказы на любимую тему. Про кошек сначала: в Японии почти все кошки короткохвостые. Даже порода их так называется — «японский бобтейл». Говорят, это оттого, что в древности японцы верили, что когда кошка вырастает и хвост у нее, стало быть, тоже вырастает, то хвост этот может раздвоиться и тогда кошка превратится в привидение и по ночам будет уходить и тратить хозяйские деньги на выпивку. Вот японцы кошкам хвосты и подрезали! Еще бывают женщины-кошки. Они выходят замуж за обычных мужчин и всячески над ними издеваются. Их можно узнать по тому, что они тайком лакают ламповое масло. Теперь про других привидений. Очень известна история про женщину Оиву: ее муж убил, и она превратилась в мучающегося духа «юрея» и долго потом мужа пугала. Про Оиву есть пьеса кабуки. Перед спектаклем все артисты до сих пор ходят в храм Оивы (есть и такой) и там молятся. Говорят, что если этого не сделать, то все артисты после спектакля умрут. Еще Масуда рассказывал современные истории про юреев. Говорят, что во время Второй мировой войны ко многим матерям стучали в окно их сыновья и говорили: «Я больше не вернусь». Это было в тот самый час, когда они погибали на войне. Еще он рассказывал про какой-то тоннель, где была железнодорожная катастрофа. На фотографиях этого места видны длинные, висящие над землей белые тени. Многие думают, что это призраки погибших. А знаете, почему все японские ужасы рассказываются исключительно летом? Потому что от страха холодок по спине, а это в жару очень приятно!

Далее в коллекции следует сэнсэй Като. Что он преподает, сказать сложно. Просто болтает про всякое. В основном про японских телесериальных супергероев начала 70-х, типа Бэтмена и прочих. Но это надо видеть и слышать! Сам Като большой, у рубашки рукава закатаны, прыгает, рожи строит, под стол залазит и оттуда гавкает. Потом еще по видику этих героев показывает. Целыми сериями. Уморительное зрелище — они там все бегают в оранжевых комбинезонах «будущего» покроя, но при длинных галстуках поверх молний. А в галстуки вделаны красные кнопки тревоги — если что, кнопки начинают мигать и завывать. В общем, на это стоит посмотреть!

Еще есть кругленькая барышня по фамилии Фудзие. Сама она вроде бы обычная, ведет разговорную речь. Но очень довольна собой и жизнью. Она всегда, когда разговаривает, так радостно задерживает дыхание, потому что, наверное, боится выдохнуть вместе со словами распирающее ее счастье. Она и кругленькая такая, наверное, тоже от этого постоянного «распирания счастья». У Фудзие на занятиях вечно случаются всякие дурацкие истории. Например, такая: когда она нам о себе рассказывала, то подробно говорила про то, что и как именно она преподает, что это у нее второе образование, а первое — история культуры эпохи Хэйан (это как раз времена Сэй Сёнагон). Потом под конец вдруг спохватилась и говорит: «Да, кстати, чуть не забыла. У меня еще ребенок есть. Один. И муж тоже… Один!» Или вот такая история. Фудзие спрашивает у одного француза: «Как вам японцы?» Он отвечает: «Добрые, только иногда странные». Она уточняет: «Это когда же японцы странные?» Он говорит: «Как правило, с девяти вечера». Она: «????» Он: «Ну да, как вечером в теннис у меня под окнами начинают играть, то так орут, что спать невозможно. У нас так никто никогда не кричит!» Еще Фудзие рассказала, что раньше в электричках все сидели на корточках! Туфли снимали, забирались с ногами на сиденья и так ехали! А сами в кимоно. Последние 10 лет такого в Японии уже практически не увидишь. Еще в японском есть такой глагол «энсэн-суру». Это значит «следовать вдоль железнодорожной линии». (Вот поживешь в Японии, сразу становится понятно, что тут это действительно так актуально, что отдельный глагол нужен. Железнодорожных линий тут просто клондайк какой-то!) Перед парикмахерскими тут ставят такие штуки с синими и красными полосками, они крутятся, и все понимают — тут парикмахерская. Говорят, что синие и красные полоски — напоминание о венах и артериях. Потому что в старину парикмахеры-цирюльники занимались еще и кровопусканием. А на Хина-мацури[6] в квартирах выставляют куколок — императорскую чету, их деток и придворных. Куклы дорогие и красивые. Но теперь девочки часто этот ассортимент разнообразят. По телевизору показывали интервью с одной молодой японкой — она вместо кукол-людей выставила кукольных мышек и крыс. И убрала их ветками цветущей сливы, как и положено. А крыса по-японски называется «кума-недзуми» — медвежья мышь, мышиный медведь или мышь-медведь, как кому нравится! А лягушка по-японски «каеру». И глагол «возвращаться» — тоже «каеру». Омоним. Поэтому все японцы носят в кошельках разных игрушечных маленьких лягушечек — чтобы деньги имели обыкновение в кошельки возвращаться.

Записалась я и на каллиграфию. Ее ведет некрупная, очень нарядная тетенька по фамилии Фукумицу. Дословно это переводится как «луч счастья». И честно сказать, она со своим непреходящим оптимизмом и оборочками на платье этому имени весьма соответствует. Фукумицу выдала всем напрокат наборчики в сумочке, а там все, что надо: войлочная подстилка для бумаги, тяжеленькая прижимка для нее же, китайская сухая тушь и тушечница-судзури, чтобы в ней эту тушь растирать. Еще — завернутые в бамбуковую салфетку кисточки. Ужасно удобно это для кисточек — завернул салфетку, вот тебе и футляр. А между планочек у салфетки просветы есть — в них воздух проходит, и мокрая кисточка в таком футляре не сгниет. Сижу теперь, пишу кривые палочки — слева-направо, сверху-вниз. Ичи-ни, ичи-ни (раз-два в смысле). Дальше пока дело не движется.

Вообще, все это чем-то смахивает на Хогвардс. По крайней мере, блестящий исполнитель роли Гилдероя Локхарда у нас уже есть — это наш франтоватый грамматик Саката, который: «Вообще-то, ах, не грамматик, а стилист и критик». И тут он вообще-то случайно, вообще-то он в буддистском университете преподает…

В общежитии нас тоже развлекают, как могут. Там есть общество окрестных жителей, старушек в основном, которое к нам в общагу приходит, вечера японской кухни и чаепития устраивает, на разные прогулки приглашает. Приятно, между прочим, хоть и наивно немного. Вот эти старушки энтузиасты возили нас (то есть всех желающих из общаги) в местечко Оямадзаки (Штормовая Гора) под Киото. Там есть несколько горных храмов (очевидно — с привидениями), завод знаменитого японского виски «Сантори» и вилла-музей. Первая часть развлечения называлось «хайкингу». По простому — подъем в горы. Старушки бодро перевалили через горный хребет и потом с хохотом отплясывали на вершине. А мы, молодые ребята, и это я даже не про себя говорю, а про спортивного вида парней-австралийцев, загнанно пыхтели у них в хвосте и периодически ползли на четвереньках. А на вершине тихо улеглись в кружок, ногами к центру и долго еще не могли подняться.