Морис Эрцог - Аннапурна Страница 50

Каждое движение требует огромного усилия воли.

О том, чтобы раздеться, не может быть и речь. Сняв ботинки, мы прячем их в спальные мешки и спешим залезть сами. Вот когда мы можем благословить Пьера Аллена! Наши мысли обращаются к верному другу, подготовившему для нас такое чудесное снаряжение.

– Проклятие! Что за ветер!

Ляшеналь устраивается у внешнего края палатки, я же прижимаюсь к склону. Обоим несладко: Ляшеналю ежеминутно кажется, что он свалится в пропасть. Мне же угрожает удушье под массой снега, непрестанно накапливающегося на палатке.

– К счастью, нейлон эластичен, – говорю я Ляшеналю, – иначе палатка разорвалась бы. Черт побери! Мой аппарат! Я забыл спрятать его в спальный мешок!

Протягиваю руку, ощупью нахожу драгоценный аппарат и кладу его на самое дно мешка, рядом с ботинками.

Какая кошмарная ночь!

Ляшеналь все больше сползает наружу, я все больше задыхаюсь. Мы с нетерпением считаем оставшиеся часы. Положение становится угрожающим: дышать больше нечем. Масса снега меня буквально раздавливает. Прижимаю руку к груди, как боксер в боевой стойке. Теперь я могу дышать.

Дикое завывание ветра рвет уши. Каждый порыв сопровождается оглушительным свистом. Обе стойки угрожающе гнутся. С силой отчаяния мы стараемся их удержать. Непонятно, как еще держится палатка. Самые худшие биваки не идут ни в какое сравнение с этой неравной, изнуряющей борьбой.

Мы совершенно отупели от крайней усталости, но буря не дает нам уснуть.

Сомневаясь в успехе нашей попытки, Ребюффа и Террай продолжают спуск к лагерю II. Там они встречают Кузи и Шаца, которые сообщают им последние новости. Ребюффа и Террай смертельно устали. Панзи и Айла, вероятно, тоже, так как на весь день исчезают в палатке шерпов. Кузи и Шац, напротив, чувствуют себя великолепно и очень рады возможности вновь пойти в одной связке.

На следующий день ранним утром они покидают лагерь II. Как было решено, их связка следует за нами с интервалом в один переход.

Террай понемногу приходит в себя. Он чувствует, что приближается решающая атака, и с обычной тщательностью готовится к выходу. Ребюффа что-то пишет.

После обеда начинает падать снежная крупа.

– Привет всем!

Белое привидение, проникающее в палатку, оказывается Ишаком!

– Остальные идут за мной. Входят Нуаель и Удо. С обычной

бесцеремонностью людей, залезающих с холода в палатку, они тут же начинают отряхиваться от снега. Время – 17 часов 30 минут.

– Как, – удивляется Ишак, – это вы?! Мы ожидали увидеть Кузи и Шаца.

– Да! Это всего лишь мы! Террай объясняет, что накануне им пришлось вернуться, не установив лагеря V, так как Ребюффа почти обморозил ноги.

– Мы снова выйдем завтра утром, – добавляет он.

Снаружи крупа сменилась снегом. Удо не терпится испытать действие кислорода. Используя свой авторитет, он заставляет нашего офицера связи прогуливаться в маске. Лицо Нуаеля превращается в звериное рыло, соединенное гибким шлангом с дюралевым баллоном. Точь-в-точь первый человек на Луне! Бедный Нуаель в своей невероятной шляпе, надвинутой на нос и уши, производит неотразимое комичное впечатление, которое не хочет оценить лишь он один.

После испытаний все собираются в палатке. Ишак, пользуясь магнием, делает несколько снимков.

– Знаешь, я хочу побить высотный рекорд применения магния!

Действительно, лагерь расположен на высоте 6000 метров, и весьма вероятно, что в гималайских экспедициях такие съемки производились не так уж часто.

После ужина небо проясняется. Появляются звезды. Большой Барьер укутан в белое покрывало, освещенное луной.

Последняя радиосводка очень тревожна: муссон уже достиг северной части Бенгалии, и, кроме того, сильные атмосферные возмущения надвигаются с запада.

На следующее утро, 2 июня, на небе ни облачка. Будет хороший день. Как обычно, Террай поднимается еще ночью. В шесть часов он с Ребюффа и двумя шерпами покидает лагерь. Солнце еще не взошло. В лагере IV мы еще спим беспробудным сном. Пока Террай преодолевает лавинный конус, Марсель Ишак производит киносъемку, пользуясь телеобъективом.

Постепенно Аннапурна оживает. Наблюдатель мог бы любоваться здесь удивительным зрелищем. В лагере II вокруг палаточного городка толпятся люди. Несколько выше Ребюффа и Террай с шерпами Панзи и Айлой вновь прокладывают путь по нижним склонам. Над лагерем III Кузи и Шац в сопровождении Ангавы и Путаркэ собираются пересекать большой кулуар. Наконец, на склоне ледника «Серп» Ляшеналь и я вместе с Анг-Таркэ и Саркэ снова топчем снег.

После обеда облака заполняют ущелье Миристи-Кхола и добираются до лагеря II. Через просвет Ишак замечает новое черное пятнышко у подножия острого ребра; вероятно, это лагерь V.

– Сделают ли они завтра утром решающую попытку? Все зависит от погоды!

Туман все более сгущается, слышатся крики. Ишак и Нуаель выходят вперед и обнаруживают блуждающих в тумане Ангаву и Путаркэ. Кузи и Шац были вынуждены отправить их вниз из лагеря IV, так как там оставалась лишь одна палатка (вторая была в лагере V).

Дополнительное снаряжение будет доставлено группой Ребюффа – Террай, которая перенесет сюда лагерь III. В свою очередь лагерь III будет вновь установлен силами группы, вышедшей из лагеря II.

В лагере IV настроение бодрое. Только что прибыли Ребюффа и Террай. Все находятся в хорошей форме. Террай размышляет над загадочной особенностью гималайских условий: четыре дня тому назад они с Ребюффа с трудом доползли сюда из лагеря III за семь часов. На этот раз им удалось осуществить дерзкий план, подобный которому вряд ли можно найти в истории гималайских экспедиций: выйдя на рассвете из лагеря II, они к 11 часам утра уже были в лагере III, полностью его сняли и поднялись до лагеря IV, выиграв таким образом драгоценный день… И при этом они несли вчетвером два высотных комплекта и более 10 килограммов продуктов. Ребюффа, подобно Ляшеналю, великолепно входит в форму.

Кузи и Шац встречают их с восторгом. На следующий день им пришлось бы самим, без всякой помощи, переносить лагерь, и это, естественно, им не улыбалось.

Аспирин, снотворное и другие снадобья, а также состояние радостного возбуждения, вызванного хорошей спортивной формой и надеждой на успех, делают свое дело: ночь для всех проходит великолепно.

3 июня 1950 года

3 июня. Первые проблески зари застают нас вцепившимися в стойки палатки в лагере V.

Понемногу ветер слабеет. К рассвету наступает штиль. Каждое движение требует героических усилий. Отчаянно пытаюсь сбросить с себя холодную мягкую гору, которая меня душит. Разум оцепенел. Каждая мысль сопряжена с усилием. Мы не произносим ни слова.