Мишель Пессель - Путешествия в Мустанг и Бутан Страница 53

— Ну, пожалуйста, только до Бумтанга, — умолял я. — В Тонгса, Бумтанг, и все. Мне так хочется взглянуть на вашу родную деревню!

Слабая реакция.

— Я еду к теплым источникам, — сказал раздумчиво Дашо. — Это в четырех днях пути от деревни…

Теплые источники! Я подумал о Виши — минеральные воды, это чудесно. Курс теплых ванн после падения со слона…

— Вам понадобится повар, — продолжал Дашо. — Но это не просто. Видите ли, в Бутане не знают европейской кухни. У нас здесь нет шерпов, как в Непале.

— Мне все равно! — откликнулся я, добавив, что любой шерпа, даже годами сопровождающий экспедиции англичан, осваивает кулинарное искусство в пределах умения открывать консервные банки. А в Тхимпху как раз есть шерпа, который служит поваром в доме приезжих.

— Он может пойти со мной?

Вопреки ожиданиям лицо Дашо осветилось. Очень хорошо, он постарается уладить это.

— Вам еще потребуется кашаг.

— Кашаг?

В Тибете это слово означает «правитель». Дашо объяснил:

— Так мы называем дорожную грамоту, которую вы должны будете предъявлять главам всех крепостей по пути. Без нее вас никуда не пустят.

Я покидал дворец на крыльях. Итак, я получу разрешение, может, даже через несколько дней, обещал Дашо! Но, вернувшись в бунгало, я вдруг вспомнил, что ведь Дашо говорил о своем отъезде. А вдруг он забудет про меня?!

Он не забыл. Ровно через двое суток меня пригласили к нему в кабинет. Я бросился в дзонг, ставший для меня, как и для всех бутанцев, олицетворением власти.

Внутри крепости смешались все ранги, титулы и звания. Я прошел кордегардию, поднялся по лестнице и отодвинул занавес. Из окна приемной видны были монахи, спешившие по своим богоугодным делам, посыльные из королевской свиты с мечами на боку и министры в красных шалях. Дзонг кипел жизнью.

Дашо повернулся ко мне с улыбкой.

— Ваш кашаг, — сказал он, протягивая конверт. — Вот также

телеграфные уведомления, которые я послал в дзонги Вангдупротранг, Пунакха, Тонгса и Джакар.

Телеграммы гласили:

«Господин Пессель, французский гражданин, приехавший в Бутан самостоятельно, посетит ваш дзонг. Просьба оказать ему всяческое содействие».

Невозможно было поверить собственным глазам! Дашо сказал, указывал на конверт с кашагом:

— Это вы будете предъявлять всем тримпонам (властителям закона).

Письмо, написанное по-тибетски и скрепленное королевской печатью с изображением двух драконов вокруг молнии, гласило:

«Господин Пессель является французским гражданином, путешествующим по Бутану самостоятельно. Надлежит обеспечить его транспортом. Разрешается реквизировать оседланную лошадь для себя, а также вьючных животных и носильщиков по потребности. Предлагаю споспешествовать его миссии и поставить ему необходимое продовольствие и фураж по правительственным расценкам».

— Без этого письма в глубинке вы не получите ни провианта, ни лошадей, — пояснил еще раз секретарь. — Продукты питания находятся только на складах в дзонгах, а крестьяне не меняют продукты на деньги.

У меня в руках было волшебное слово: «Сезам, откройся!» Подобную дорожную грамоту тибетцы называют «лам йиг», и без нее поход по Гималаям немыслим. Не получив «лам йига», Свен Гедин девять лет бродил по Тибетскому плоскогорью, покрыв несколько тысяч километров и осторожно обходя заставы, но так и не достиг заветной цели — не попал в Лхасу. Без «лам йига» в Гималаях вы мертвый человек. Такой порядок завели в королевстве суровые администраторы, сидящие в высоких замках и карающие за невыполнение указов.

Этим, строго говоря, объясняется тот факт, что тибетцам и бутанцам так долго удавалось оставаться в изоляции, отгоняя от своих рубежей иностранных визитеров. В запретное королевство пускали только редчайших счастливчиков, заручившихся дорожной грамотой; еще реже туда проникали через границу смельчаки под чужой личиной, если их не ловили.

Я уже знал, что немыслимо избежать бдительной проверки и мне придется предъявлять кашаг во всех дзонгах. Вместо европейского приветствия «как поживаете?» в Гималаях спрашивают: «Кто вы такой?» Кашаг, врученный мне Дашо, отныне был моим паспортом, его могли потребовать во всякое время дня и ночи. Без него я не получу даже горсти риса.

Я уже готов был прыгать от радости, когда вдруг вспомнил, что в мои планы входил поход по всему Бутану. Право слово, после десяти лет томления я просто обязан осмотреть здесь каждый дзонг. Вовремя сообразив, что репутация хороших дипломатов числится за бутанцами не зря, я с невинным видом обратился к Дашо.

— Когда я доберусь до Бумтанга, за спиной окажется добрая половина страны. Может, мне имеет смысл возвратиться иным путем — скажем, через Ташиганг и восточную провинцию?

Дашо потер спину. Он, похоже, не следил за ходом моей мысли.

— От Бумтанга до Ташиганга я доберусь довольно быстро, после этого поверну к границе и вернусь в Индию через Ассам.

Повисла долгая тишина.

— Это будет долгий и утомительный поход, — сказал наконец секретарь. И улыбнулся.

Я тут же согласился.

— Не знаю, хватит ли сил дойти до Ташиганга, но попробовать стоит, — добавил я застенчиво.

В самом деле, маршрут пролегает на протяжении 650 километров по самым труднодоступным и неисследованным частям Гималайских гор.

— Вам следует помнить, что сейчас период муссона, дороги размыты, реки вздулись…

Черт, я совсем забыл про муссон! Можно себе представить, во что превратились караванные тропы, узкие тропинки и сумасшедшие ручьи — они низвергаются с гор, снося целые поля, деревни, мосты, затопляя броды. Восточный Бутан, как мне говорили, самая влажная часть Гималайского района, ведь Черапунджи лежит всего в ста километрах. В иные годы здесь выпадают за три месяца дождливого сезона тонны воды. Муссон только начинался.

К счастью, я не знал тогда, что муссон 1968 года будет самым обильным с начала века. Тонны воды, а у меня нет с собой даже зонтика…

— Вы не могли бы на всякий случай вписать Ташиганг в мой кашаг? — закинул я удочку.

Против обыкновения Дашо Дунчо покорно добавил Лхунци и Ташиганг в дорожную грамоту. Думаю, он не сомневался, что я не рискну забираться в такую даль.

Я почти обезумел от счастья. Пусть не удастся обойти всю страну, но я получил на это разрешение!

— В крепости Ташиганг есть рация, — сказал Дашо. — Если вы туда доберетесь, я передам, чтобы вас пропустили в Индию через восточную границу.

Верно, ведь разрешение на пересечение «внутренней границы» истекало через две недели, когда я никак не смогу оказаться в Бумтанге. С дрожью в голосе я признался в этом Дашо Дунчо, но мне уже удалось обрести верного друга в его лице. Бюрократизм не успел еще свить гнездо в дзонгах короля-дракона.